- Всё равно, - он упрямо мотнул головой.
- Ей, может, много-то и не надо, - зашёл с другого бока Арлер. - Заговори с ней, когда она в следующий раз сюда заявится. Ну а если поймёшь, что не сможешь, тогда и чёрт с ним.
Такой вариант Ганци устроил больше. Он снова пожевал потерявшую вкус жвачку и кивнул со снисходительным видом:
- Ну, может быть.
Ветер бросил в окно трейлера очередную пригоршню песка.
Арлер, отмотавший уже половину своего времени в Цирке теневой бухгалтер, растянул сухие губы в довольной улыбке. Если из этого что-то выйдет - хорошо. Нет - ничего ужасного. Но глупо было бы не попытаться.
Она появилась на следующий же день: в своей вечной чёрной вуали, которую носили здесь многие женщины, чтобы защититься от песка, и длинном пальто с глухим воротником. Дорога, у которой встал стоянкой Цирк, шла из города к предместьям, где, как узнал Арлер, и находился дом этой женщины. Снова завидев скорбно застывшую на обочине фигуру, человек-ящерица пихнул Ганци локтем. Они только что покончили с завтраком и сидели теперь в тени одного из тентов.
- Ну? Вот она. Давай.
Ганци не шелохнулся, но прошла секунда, другая, и под немигающим взглядом человека-ящерицы он поднялся. Спина его, когда он двинулся через двор, однако, выражала крайнее неодобрение.
- О тебе же забочусь, - пробормотал вслед ему Арлер.
Сам он остался на своём месте и с такого расстояния не мог, конечно, слышать, о чем говорил Ганци с женщиной, но был уверен, что не ошибся, и первым словом действительно стало: "Эй!" Арлер возвёл глаза горе, подвернул под себя костлявые чешуйчатые ноги и предался созерцанию.
Женщина откинула верхний слой вуали. С её стороны это требовало немалой смелости: многие побоялись бы демонстрировать объекту своих воздыханий покрытое белилами увядшее лицо при свете дня. Ганци переминался с ноги на ногу, то и дело отбрасывал с глаз чёлку и вообще, на взгляд Арлера, держал себя довольно глупо. Но женщина этого явно не замечала: неловкость и напряжение в её позе, стиснутые на ручке сумки пальцы - всё говорило о том, как важен для неё этот разговор. В конце концов, Ганци распрощался с ней и вернулся к тенту.
- Рия-Кармелина, - потрясенно выдохнул он, усаживаясь рядом с Арлером, и фыркнул. - Рия-Кармелина!
- Её так зовут?
- Да.
Они помолчали: человек-ящерица выжидал, а Ганци собирал разбежавшиеся мысли.
- Она пригласила меня в гости, - сказал, наконец, он.
- Так это же отлично! - обрадовался Арлер.
Ганци рывком повернулся к нему.
- Слушай, ты. Не вижу ничего отличного.
Арлер только улыбнулся. К норову приятеля он давно уже привык.
- Ладно тебе. Остынь.
Они помолчали ещё. Ветер по-прежнему гонял по сухой земле песок, на противоположной стороне лагеря кто-то переругивался. Потом скрипнула дверь и раздался ровный голос Ларри Ханши: этим утром директор ненадолго вернулся в Цирк. Секунду спустя тишину не нарушало уже ничто.
- А как она вообще?
- Ужасно, - признался Ганци. - Просто ужасно.
Дом у Рии-Кармелины был двухэтажный и весь какой-то скособоченный. Тесный даже для трех человек и слишком большой для нее одной. И всё-таки, хоть из-за осевшего грунта он и валился набок, в постройке чувствовался достаток. Ещё виднее он стал внутри. Палас из кварцевой нити в прихожей, покрытые цветными эмалевыми орнаментами шкафы, пусть старые, но внушительные, чистые светлые стены и посуда, тоже расписанная какими-то узорами. Глядя на все это, Ганци убеждался в правоте Арлера. Деньги у Рии-Кармелины действительно могли быть.
"Ничего себе клад-то, в такой глуши. Кто бы подумал". Мысль эта Ганци взбодрила.
- А вы давно тут живете? - спросил он.
Рия-Кармелина чуть не выпустила из рук чашку, в которую наливала разведённый концентрат. Тонизирующий напиток или что-то вроде того. Ганци такое обычно не пил.
- Довольно давно. Это не мой дом, - предупредила она следующий вопрос. - Он достался мне по наследству.
- А. Троюродный дядя или ещё какой дальний родственник?
Рия-Кармелина склонила голову и поставила перед Ганци чашку.
- Я его почти не знала.
На вид ей могло быть и сорок, и пятьдесят пять. Худая, но не тощая, с костлявыми ловкими руками. Фигура терялась под мешковатым платьем. Откинутая вуаль - теперь оба слоя - обрамляла лицо Рии-Кармелины и заставляла её выглядеть почти болезненно бледной. Ганци отвел взгляд и незаметно вздохнул. Ему нравились пышные грудастые брюнетки. Хотя, конечно, при случае он не брезговал и фигуристыми блондиночками, и рыжими. Полгода жизни в Цирке заставили его поумерить свои аппетиты, но не настолько, чтобы позариться на это морщинистое пугало.
Рия-Кармелина обхватила пальцами свою кружку и робко улыбнулась. Точь-в-точь школьница на первом свидании.
К счастью, много ей действительно было не нужно, и вскоре Ганци хватило проницательности это понять. Даже одна простая попытка обнять Рию-Кармелину могла бы испортить всё. Горизонт расчистился от неприятных перспектив, и Ганци немного расслабился. Так, что сам даже не заметил, как разговор перешёл на Цирк.
Рассказывать об истории, которая привела его туда, Ганци предусмотрительно не стал, но это не помешало ему упомянуть, что контракт он расторгнуть не может, и обругать директора. Не только за это, впрочем. Приятностью в обхождении Весёлый Ларри не отличался.
- Вернулся сейчас и опять за своё, - скривился Ганци.
Рия-Кармелина нахмурилась и поджала и без того тонкие губы. Выражение беспокойства, которое другую женщину могло бы сделать милой, её заставило казаться только старше.
- Но что в нём такого плохого?
К чести Ганци, преувеличивать ему не пришлось. Ларри Ханши действительно был лжив, лицемерен, жаден и достиг в искусстве вымогательства поразительных высот. Даже специфическое обаяние, которое можно было в нём отыскать, складывалось из тех же самых качеств - и незаурядного ума. Впрочем, долго жаловаться на свои неприятности Ганци не любил, так что тему, выставлявшую его не в лучшем свете, замял.
Рия-Кармелина, похоже, приняла уязвленное самолюбие гостя за скромность. По крайней мере, улыбалась она всё чаще и, не будь такой бледной, вот-вот могла бы начать краснеть.
Когда темы для разговора - и без того немногочисленные - иссякли, она ушла в кухню, но вернулась расстроенная.
- Как же так. Я думала, предложу вам чего-нибудь перекусить. А купить-то и забыла. Совсем из головы вылетело. Глупая, глупая. - Она выглядела растерянной: и правда не могла поверить, что допустила такую оплошность. - Придется теперь снова в город идти.