Молчун тоже был недоволен, но только из-за того, что страдала Душечка. Он был согласен с моей оценкой перспективы, даже несмотря на то, что это подразумевало вероятную передачу колдунье бразд правления.
— Что-то морочит нас, — постановил Лейтенант, — и сбивает с нужного пути.
Это было очевидно. Как бы мы ни старались, на закате солнце стояло прямо перед нами. На рассвете — было ровно позади. Поле Душечки было слишком ограниченным, чтобы противостоять колдовству дальше, чем за сотню футов. Те, кого она не могла прикрыть, волочили ноги еле-еле, как зомби.
Наши колдуны могли разобраться с наваждением, но и им приходилось тащиться вперед вместе с остальными.
Итак, вот она. Деревня Голодных Призраков, где неупокоенные души, бывшие когда-то людьми, жили в давнем и ужасающем убожестве. Мне вспомнилась пещера, в которой с десяток тысяч лет обитали летучие мыши. Бессмертие голодных призраков не способствовало ни процветанию места, ни хотя бы элементарной гигиене. Еще одно подтверждение тому, насколько ужасным может быть нарушение естественного порядка вещей.
Наши чародеи уселись в ряд, плечом к плечу. Они рассматривали руины — те были настолько древними, что едва ли могли оказаться остатками сооружений, возведенных людьми. Полночь стояла на коленях между Гоблином и Одноглазым, готовая внимать и учиться. Оставшаяся часть Отряда должна была стать лагерем в полумиле от нас, по ту сторону старого брода пересохшей реки, возле озерца с дрянной водой, которое питал не менее дрянной ручеек, что, по всей видимости, когда-то обеспечивал водой деревню. Остатки акведука еще помнили, что здесь было поселение. Душечка играла роль антимагического заслона, расположившись так, чтобы иметь возможность как наблюдать за происходящим, так и защищать нас — горстку засранцев, которые отправили своих помощников ставить за них палатки, покуда сами заняты делом куда более интересным.
Я едва держался в пределах Душечкиной безмагии, слыша призрачный зов деревни, который манил за собой так же бескомпромиссно, как земное притяжение. Несмотря на наши усилия, рано или поздно кто-нибудь сорвется и вломится туда.
Гоблин изрек:
— Они привязаны к этому месту. Не могут никуда деться без тела, которое бы их приняло. Но если они покинут деревню, а их носитель умрет, они умрут вместе с ним.
Одноглазый заметил:
— Это они порождают какую-то хрень, похожую на зову сирены, правда? Мы с трудом это сдерживаем.
— Госпожа знала, — сказал я Лейтенанту, а он передал мои слова Душечке.
Она кивнула. Она не проявляла беспокойства — здесь, в пределах своей безмагии она обладала преимуществом перед всеми нами, не испытывая стремления отправиться навстречу собственной гибели. Неужели ей совсем не было страшно?
Конечно, было. Она ведь Душечка. Душечка всегда понимала все лучше, чем любой из нас.
Молчун показал, что чувствует шесть голодных призраков, но считает, что их может быть больше — из-за того, что они слишком долго пробыли вне тела, выявить их стало невозможно. Он предупредил, что такие призраки могут быть куда опаснее, чем те, которых он может почувствовать. Они, должно быть, самые алчные. Они только и ждут, как бы захватить живую плоть.
Красивые церемонии имеют смысл, когда нужно отправить в последний путь уже отжившее тело, а не заграбастать новое.
Молчун, казалось, все понял. Я не стал его пытать. Он расскажет сам, когда сочтет нужным ввести нас в курс дела.
Гоблин и Одноглазый что-то бормотали. Молчун жестикулировал. Полночь смотрела и слушала. Она уже достаточно понимала язык жестов, чтобы подглядывать за танцем пальцев Молчуна. Но сама она пока ничего толкового показать не могла, конечно.
Ей предстояло научиться. Чтобы иметь дело с Молчуном или Душечкой приходится осваивать язык жестов. Душечка глухонемая. Молчун упорствует в своем молчании. А еще язык жестов удобен, когда нужно что-то скрыть от тех, кто мешает нам или собирается помешать.
Душечка поманила меня к себе. Я должен был вернуться туда, где она перекрывала безмагией проход, сбивая с толку братьев, одержимых идеей броситься в жаркие объятия голодных призраков.
Наши сильнейшие козыри не всегда помогают. Безмагия Душечки, к примеру, бесполезна в обычной схватке — она не покрывает достаточной площади. Мы привлекаем ее, когда попадаем в засаду, или против врагов, использующих колдовство и не знающих, с чем имеют дело.
А теперь нам противостояла сама жажда — а, может, желание, — воплощения. Голодные призраки других стремлений не имеют. В большинстве случаев им и не нужно делать ничего особенного. Завлеки жертву морочащим зовом и пожирай изнутри, медленно, покуда плоть не иссохнет, а потом найди следующее «жилище» там, где поблизости окажутся такие же воплощенные, готовые помочь с переездом.