Боярин довольно улыбнулся.
— Это ты верно заметил, братец. Земной шар – он с двумя ледовыми полюсами. Только вот я точно знаю, что мы в северном полушарии. По алтарю посмотрел. Нет, там, конечно, карты всей земли нету, не открыли ее еще. Да и землю эту круглой еще никто не объявил, насколько мне известно. Однако ж среди открытых для всех законов и событий нашел одно, на всех игроков действующее. Называется – северный ветер. И он по местным законам – холодный. Ну там у него еще всякие свойства второстепенные есть, атмосферное давление, относительная влажность и прочие премудрости, но главное – холод. И если по календарю алтарному смотреть – до нас северный ветер дойдет через четыре месяца. А через пять месяцев ляжет снег.
— То есть как это – земля не круглая еще, — недоуменно пробасил Михайла. Видимо, из всего сказанного боярином именно это зацепило его больше всего.
— А вот так, братец. Оно ведь здесь как все устроено? Слушай!
А у Николая появилось тягучее предчувствие. Нет, так-то и раньше боярин упоминал других игроков. Но вот что они введенные ими законы бытия на всех могут действовать – это, конечно… Кажется, скоро на территориях может стать тесно.
Да и к Михайле Николай со вчерашнего дня испытывал легкую неприязнь.
Потому что когда он третьего дня заявился к Нине с букетом полевых цветов – та тут же скормила их козам. А на Николая посмотрела холодно и даже с какой-то неприязнью. Будто не просто на чужака, а как бы и не хуже. А вчера, когда Николай вечером обрабатывал рану Сердару, он случайно увидел, как Нина кокетничает перед Михайлой. И вроде бы она просто чистит исполинского битюга Василия, а все равно и так повернется, и эдак…
А еще нет-нет да и глянет на Николая. Видит ли? И так это все грубо, нарочно, что даже Михайле стало понятно, что девка провоцирует. Извиняться подошел после ужина зачем-то. И так-то оно понятно, что мужик здесь совершенно ни при чем, но Николай все равно на него рявкнул. Вроде душу отвел, а Михайла обиду затаил.
Получается, ни за что хорошего человека обидел. Из-за бабы. Но, стерва, видит ведь, что Николай к ней и так, и сяк, и со всей душой. А она – за что мучает-то? Вроде ж отродясь зла ей не делал, ни в той жизни, ни в этой…
Может, она в молодости и правда такой была. Ведь не может она помнить Николая, ведь первый раз они встретились когда она уже была значительно старше. Или может?
В его гарнизоне, там, в Закаспийском крае, свары подчиненных из-за женщин Николай пресекал быстро и решительно. Не было у его людей каких-то конфликтов из ревности, склок и скандалов. Там, на краю земли, все понимали, что это не к месту и не ко времени. Да и отношения между людьми было другие. К примеру, весь гарнизон знал, что случилось с Ниной, когда эскадрон их полка чуть-чуть не успел накрыть кокандских басмачей в горящей деревне. Все знали – но никогда за все эти годы никто ни словом, ни жестом не дал понять, что знают. И даже когда Ромка родился – смуглый кареглазый мальчуган – никто ничего не сказал. И среди малят-несмысшленышей никто Ромку не попрекал, что он не такой, как другие детки. А дети – они ж такие. Что дома слышат – то и между собой гутарят, не заботясь о том, кто что подумает. Значит, раз не говорили – то и по хатам на эту тему молчок был. Хотя, казалось бы. Деревня, в которой их эскадрон гарнизоном стоял – она деревня и есть. Сплетни, пересуды – все как везде. Кто что кому сказал, кто во что одет, кто к кому ходил, да сколько выпил, да кто с кем шуры-муры – все обсуждали. А про Нину с Ромкой – молчок. Потому что крепко уважали ее, Нину-то. Да и Николая тоже, чего уж тутскромничать. Не только потому, что он целый ротмистр и командир эскадрона. Быть начальником – этого еще недостаточно, чтобы люди не шептались по углам.
А еще потому не шептались, что каждая баба в деревне знала, что такое же может случиться и с ней. Причем в любой момент. Налетят кочевники – и молись, чтобы у мужиков рука не дрогнула. И у тех, кто в эскадроне, и у тех, кто с железной дороги. Чугунка – так звали железную дорогу в те времена – не место для слабых духом и телом людей. Железнодорожники были крепкие ребята, но и кочевники-текинцы тоже не слабаки. Это вам не каджары, которые только в своих гневных воззваниях себя воинами величают, а в поле да оружными их уже давно никто не видел, все больше по крепостям сидят. Не бестолковые кокандские сарбазы, и уж тем более не трусоватые османы, которые от первого же залпа врассыпную бросаются.
Нет, братцы. Текинцы – отчаянные, смелые и хитрые всадники. Куда там до их коварства индейцам из книжек американского писателя Майн Рида! С ними, текинцами, воевать пришлось долго и всерьез. Они были даже более серьезным противником, чем всадники-туркмены Хивинского ханства. Не просто же так решили ветку чугунки построить до самой их главной цитадели. Поняли генералы, что одними легкими полками текинцев не одолеть, а тяжелое оружие через Каракумы конями переправлять – только попусту терять время и ресурс.