Сколько много вопросов! И на все надо бы получить ответы. Знания лишними не бывают.
Ты иди пока, мертвец. А я сейчас своих стрельцов пригоню. Как раз за полчаса обернемся и получим ответы на часть вопросов.
Николай вскочил на коня и помчался к заставе. Светало. День обещал быть хлопотным.
В паре верст к югу от острога заканчивались сектора, открытые боярином и начинались те, что открывал Пахом. Болотца и лужицы на его землях пересохли и там за эти несколько недель вымахала большая сочная трава. Которую сейчас вовсю косили несколько крестьян и растаскивали в рядки для просушки. Время сейчас, судя по всему, где-то середина лета. Самое время для покоса. Еще немного – и солнце пережжет траву в сухую солому.
Чуть ближе к острогу паслось стадо коров, охраняемое одиноким пастухом и – ну надо же – настоящей собакой! Лохматая такая дворняга. Интересно, тоже картонка или Нина выпросила у боярина на нее кристалл? Надо будет расспросить.
А вон там и сама Нина. У самой стены острога паслось несколько коз, и Нина с какой-то из женщин-картонок заканчивала утреннюю дойку.
Подъехать поближе? Николай дернулся от воспоминаний. Как она тогда сказала, там, на конюшне?
— Не начинай, Николай.
Он пытался объяснить, рассказать, а она посмотрела на него с яростью и какой-то затаенной тоской и сказала обычное женское:
— Если не понимаешь – значит, и не поймешь. Бесполезно!
И рукой так махнула. Будто он в чем-то виноват.
Вообще-то женщине так нельзя с мужчиной разговаривать. Не принято. Если вдруг в деревне какая баба позволяла себе такое – ее мужик враз уму-разуму учил. Но Нина – исключение. И это чувствовали не только те, кто с ней в одной деревне жили, но и даже мимохожие, лишь мельком появлявшиеся в гарнизоне. За все эти годы она, пожалуй, была единственная женщина на всю округу, на которую никто ни разу не поднял руку. Ни мужики, ни тем более бабы. А, нет, не единственная. Была еще Карповна, но эта фурия – совсем другая история.
А ведь она все помнила. Вон, когда Николай со стены скомандовал коня подать – она все сделала так, как там, в закаспийском гарнизоне. Жесты, походка… да все то же самое! Только к Николаю отношение переменилось.
Вот и сейчас. Взглядом по всаднику мазнула, Николай поднял руку в приветствии, а она демонстративно отвернулась.
Николай сжал ногами бока коня, посылая его дальше по дороге. Быстрей бы перед боярином отчитаться да вернуться на заставу. А то, чувствуется, из-за Нины он начинает вести себя как влюбленный малолетний дурачок. Ничего. Как-нибудь все образуется. Не может такого быть, чтобы все те годы счастливой жизни в гарнизоне пропали бесследно.
У самого острога жизнь била ключом. Николай увидел целых пять штук запряженных волами повозок, которые двигалась в сторону Михайлового холма и две, едва ползущие обратно. Все телеги изрядно груженые, даже на вид тяжело идут. Туда тащат доски и бревна, обратно – валуны и булышники различных размеров. Ого! А тут, похоже, началась бурная хозяйственная деятельность!
И полей стало больше. Два пшеничных, на которых ходили одинокие фигурки картонок-крестьян, два под овес, и вон там еще большое поле раскинулось, на котором сейчас чем-то занималось чуть ли не десяток крестьян. Неужели картошка? Да и разных построек прибавилось. Рядом с овином крутила лопасти ветряка новенькая мукомольня, чуть подальше появился загон для скота и обширная левада, в которой ходили по кругу несколько лошадок.
У самых ворот Николай столкнулся с возвращающимся в острог боярином на своем верном Алмазе. Он выехал со стороны северной стены острога, а на руке его сидел… сокол! Вот это да!
— Здравствуй, Коленька! Как ты вовремя! А то я уж подумал, а не послать ли за тобой кого-нибудь? У нас тут, знаешь ли, много чего случилось за эти дни, а ты вроде как и не в курсе. Непорядок!
Николай отсалютовал забинтованной рукой.
— Да и у меня целый ворох новостей, ваше благородие! Вот, хочу доложить вам результаты любопытных экспериментов!
Боярин довольно крякнул, а потом спросил:
— А чего это ты, милый друг, взялся меня благородием именовать?
Николай улыбнулся и указал рукой на трехцветный российский флаг, развевающийся над шатром надвратной башни.
— Ну а как же, Андрей Тимофеевич? Мы же теперь, получается, не скит заброшенный в глухой тайге, а самый что ни на есть настоящий гарнизон. Форпост нашей страны, так сказать. С флагом и гербом. А вы, значит, получаетесь местный губернатор и воинский начальник в одном лице. Потому, по регламенту да табели о рангах выходит, что благородие как минимум.