— Давай, Дженни, — прошептал он, глядя ей в глаза. — Сейчас!
Не отрывая от него взгляда, она взяла шприц. Закончив вливание, она сразу же взяла вторую дозу. Он улыбнулся, заметив это.
— Спасибо, Дженни, — прошептал он.
Она наклонилась и поцеловала бледный влажный лоб.
— Прощай, Чарли.
Он откинулся на подушки и закрыл глаза. Вскоре на покрывале возле него лежало шесть пустых ампул. Дженни сидела, держа руку на пульсе, который становился все слабее и слабее, пока не остановился совсем. Она секунду смотрела на него, а потом закрыла ему глаза и накрыла с головой простыней, после чего спрятала пустые ампулы в карман халата и устало пошла к телефону.
Дворецкий встретил ее в коридоре. В его руках был конверт.
— Мистер Стэндхерст велел передать это вам, мисс Дентон. Он дал мне его сегодня, когда вы еще не приступили к дежурству.
— Спасибо, Джадсон.
У себя в комнате она вскрыла конверт. В нем было пять тысячедолларовых купюр и маленькая записка:
«Дорогая Дженни!
Теперь ты, наверное, понимаешь, почему я хотел, чтобы ты ухаживала за мной. Чего я никогда не мог понять, так это фальшивого милосердия, которое продлевает муки приближающейся смерти.
В конверте твое выходное пособие. Можешь использовать его, как захочешь: отложить на черный день, если будешь и дальше тратить свою жизнь на неблагодарную заботу о других, или, если я в тебе не ошибся, можешь оплатить обучение в школе Аиды, которую я за неимением лучшего имени назову колледжем Стэндхерста, а потом — вести роскошную жизнь.
С благодарностью и любовью, твой Ч. Стэндхерст».
Она подошла к шкафу и достала чемодан. Через час она уже поднималась по ступенькам церкви, где поставила свечу и помолилась.
Поздно вечером пастор был приятно удивлен, обнаружив в ящике для пожертвований среди серебряных и медных монет банкноту в тысячу долларов.
Серебристый роллс-ройс был припаркован у старого особняка. Расплатившись с шофером такси, Дженни поднялась по ступенькам и, поставив чемодан, позвонила.
Дверь открыла служанка.
— Проходите, пожалуйста, мисс.
Аида сидела на диване. Перед ней стоял поднос с чаем и печеньем.
— Отнеси чемодан к остальным, Мэри.
Дженни обернулась и увидела, что служанка поставила ее чемодан возле двери рядом с еще несколькими. Она снова взглянула на Аиду. Возле нее на диване лежала газета с крупным заголовком: «СТЭНДХЕРСТ УМЕР!»
Аида встала и, ласково взяв Дженни за руку, сказала:
— Садись, милочка. Я ждала тебя. У нас хватит времени, чтобы выпить чаю перед поездом.
— Перед поездом?
— Конечно, дорогая. Мы едем в Чикаго. Это единственное место, где девушка может начать карьеру.
10
Морис Боннер вошел в голливудский ресторан с толстой папкой под мышкой. Метрдотель поклонился.
— Добрый день, мистер Боннер. Мистер Пирс уже ждет вас.
Он прошел в кабинет в задней части зала, и, увидев его, Дэн отложил газету.
— Привет, Морис.
Боннер сел напротив него.
— Привет, — он взглянул на газету, посвященную кино. — Видел, какую рекламу получила наша девочка?
Дэн кивнул.
— Это еще не все, — сказал Боннер. — Эл Петрочелли сказал мне, что в жизни не видел ничего подобного. Солдаты не давали сойти ей со сцены и чуть не сорвали с нее одежду, когда она шла к машине.
— Это лишний раз подтверждает мою правоту, — изрек Дэн. — Я думаю, что она превзошла даже Марлоу. — Он пристально посмотрел на Боннера. — Все еще ходишь к ней раз в неделю?
Боннер ухмыльнулся. В Голливуде секретов не существует.
— Нет. После премьеры «Грешницы» в Нью-Йорке Корд разорвал ее старый контракт и подписал новый.
— Не понимаю.
— Все просто, — сказал Боннер. — В то утро, когда она получила контракт, она одолжила у меня ручку, расписалась, а потом посмотрела на меня и сказала. «Теперь я ни с кем не обязана трахаться. Даже с тобой». Забрала свой экземпляр контракта и ушла.
Пирс рассмеялся.
— Я ей не верю. Шлюха есть шлюха. Она просто чего-то добивается.
— Точно. Джонаса Корда. Похоже, она собирается за него замуж.
— Так этому сукину сыну и надо, — огрызнулся Дэн. — Он все еще не знает о том, что она была шлюхой?
— Нет.
— Вот видишь. Какой бы ты ни был хитрый, всегда найдется кто-нибудь похитрее. А как он поживает?
— Не делает ничего, кроме денег, — ответил Боннер. — И все равно недоволен. Видите ли, он хотел стать летчиком, а медкомиссия его забраковала.