Он расскажет им, какой вид был у этой девки: готова была сквозь землю провалиться, а Джонас глупо улыбался и думал, какие все хорошие. Вот умора!
Внезапно из тени выступила фигура. Дэн встревоженно наблюдал за тем, как темный силуэт бесшумно приближается.
— А, это ты, Невада! А я думаю, кто это?
Невада молча стоял перед ним. Дэн громко рассмеялся.
— Ну, не сука ли? Когда она увидела эти лезвия, мне показалось, что она лопнет! А Джонас, этот ублюдок, даже не знает, во что вляпался…
Вдруг он захлебнулся, получив сильный удар в живот.
— Ты что, Невада? — обиженно вопросил он. — Мы же старые приятели!
Следующий удар пришелся ему в голову, потом — снова в живот. Он согнулся пополам, и новый удар в лицо швырнул его на асфальт, в его собственную блевотину.
Только тогда Невада заговорил, и ледяной ужас сдавил сердце Пирса.
— Мне давным-давно следовало сделать это, — произнес Невада, глядя на него сверху. — Мне надо было убить тебя. Но ты не стоишь того, чтобы попасть из-за тебя на электрический стул.
Он презрительно отвернулся и зашагал прочь. Когда его шаги затихли, Дэн уронил голову на руки и пьяным голосом крикнул:
— Это же была просто шутка! Шутка!
Джонас вошел в темный дом следом за Дженни.
— Ты устала, — ласково сказал он, глядя на ее бледное лицо. — Вечер получился долгий. Ложись спать. Увидимся завтра.
— Нет, — сказала она.
Она знала, что делать. Войдя в гостиную, она зажгла свет.
Она повернулась, сняла с пальца кольцо и протянула его Джонасу. Он взглянул на кольцо, потом на нее.
— Почему? Я что-нибудь сделал не так сегодня вечером?
Дженни покачала головой.
— Нет. Ты тут ни при чем. Просто возьми кольцо, пожалуйста.
— Я имею право знать, почему, Дженни.
— Я не люблю тебя. Этого достаточно?
— Теперь уже — нет.
— Тогда у меня есть более убедительная причина, — напряженно сказала она. — Прежде чем была снята та кинопроба, я была самой дорогой шлюхой в Голливуде.
Он уставился на нее.
— Не верю. Ты не могла меня провести.
— Ну и дурак! — резко сказала она. — Если не веришь мне, спроси у Боннера или у четверых других, которые сидели сегодня за столом. Или еще у дюжины тех, кого я видела сегодня в ресторане.
— Все равно не верю.
Она рассмеялась.
— Тогда спроси у Боннера, почему Пирс преподнес мне этот подарок. Официант ничего не перепутал: лезвия предназначались мне. Эта история облетела весь Голливуд. О том, как я обрила его тело и устроила ему ванну с шампанским.
Он побледнел.
— А зачем я просила у тебя разрешения сниматься в «Афродите»? — продолжала она. — Не потому, что мне понравился сценарий, а чтобы расплатиться с Пирсом вот за это, — она подошла к столу и взяла два мотка пленки. — Мой дебют в кино, — с сарказмом сказала она и бросила ему катушку. Пленка размоталась, как серпантин. — Порнографический фильм.
Она взяла сигарету и закурила. Повернувшись к нему спиной, она сказала уже спокойнее:
— Или ты из тех, кому нравится быть женатым на такой женщине, чтобы всю жизнь, встречая нового мужчину, гадать: имел он ее или нет? Когда, где и как?
Он шагнул к ней.
— Это прошлое. Это не имеет значения.
— Не имеет значения? Если я на секунду позволила себе быть дурой, это не значит, что ты тоже должен делать глупости. Скажи: что из сегодняшнего ты выдержал бы, если бы знал то, что знаешь сейчас?
— Но я люблю тебя!
— Даже тут ты себя обманываешь. Ты не любишь меня. И никогда не любил. Ты любишь воспоминание о той девушке, которая предпочла тебе твоего отца. Ты пытался превратить меня в ее копию. Даже в постели. Неужели ты думаешь, что я настолько наивна, чтобы не понимать: все это делала тебе она?
Кольцо все еще было в ее руке. Она положила его на стол.
— Вот, возьми, — сказала она.
Он взглянул на кольцо, и ему показалось, что бриллиант рассыпает сердитые искры.
— Оставь его себе, — коротко бросил он и ушел.
Она стояла неподвижно, пока не услышала звук отъезжающей машины. Потом выключила свет и поднялась наверх, оставив кольцо на столе, а кинопленку на полу, как серпантин после праздника.
Она лежала на кровати, глядя в темноту широко раскрытыми глазами. Если бы она могла плакать, ей стало бы легче. Но внутри была пустота. Она не способна что-либо дать другим, ее запас любви исчерпан.
Однажды, давным-давно, она любила и была любима. Но Том Дентон мертв, потерян навсегда.