Подтверждением теории Дороти вроде бы служит случая с Чарльзом Уитменом. Двадцатипятилетний студент инженерного факультета, он в 1966 году забрался на часовую башню Техасского университета в Остине и открыл огонь по прохожим. Через полг тора часа, прежде чем полиция успела окружить здание, преступник застрелился. А на мостовой остались лежать шестнадцать мужских, женских и детских тел. Еще тридцать человек оказались ранеными. Отмечалось, что в последнее время Уитмен страдал безумными приступами ярости. А на вскрытии в височной доле его головного мозга была обнаружена опухоль.
Послужила ли она причиной трагедии? Об этом мы никогда не узнаем. Но Льюис решила продемонстрировать присяжным, что, благодаря выявленной при томографии неопасной кисте в височной доле головного мозга, форме эпилепсии, которую она назвала «частично осложненным эпилептическим состоянием», а также посттравматическому стрессу после пребывания во Вьетнаме и, как она выразилась, «суровому» детству в доме матери, где ребёнка физически и сексуально травмировали, Артур Шокросс не в состоянии отвечать за совершенное им насилие. Она утверждала, что в момент убийства женщин он находился в невменяемом состоянии. И поэтому его память ослаблена и отражает эпизоды преступлений с провалами.
Слабым местом в ее линии защиты было то, что спустя недели и месяцы Шокросс был способен на допросах вспоминать мельчайшие детали убийств. Он приводил полицию к телам, которые не удалось обнаружить. Вероятно, это происходило потому, что преступник вновь и вновь переживал каждый случай и постоянно освежал свою память.
Он принимал меры к тому, чтобы уничтожать улики, и оттого его долго не удавалось схватить. Он также написал вполне логичное письмо своей приятельнице (жена у него тоже была), в котором выражал надежду, что, благодаря построенной на доказательстве его невменяемости защите, окажется в психиатрической лечебнице, где отбывать срок намного легче, чем в тюрьме. Исходя из всего этого следовало считать, что Шокросс прекрасно понимал, о чем говорил. Его нелады с законом начались в 1969 году, когда в Уотертауне, к северу от Сиракьюса, его признали виновным в грабеже и поджоге. Меньше чем через год Шокросса снова арестовали - на сей раз за то, что он задушил мальчика и девочку. Девочка оказалась к тому же изнасилованной. Его приговорили к двадцати пяти годам заключения, но через пятнадцать лет условно освободили. Если вы помните из предыдущих глав, эти пятнадцать лет, на которые в период заключения отстал в своем развитии преступник, и составили ошибку в возрасте, когда Грег Мак-Крейри составлял его психологический портрет.
Теперь разберем все по порядку. Спросите меня или любого из тысяч копов, обвинителей и федеральных агентов, с которыми мне приходилось встречаться за годы своей карьеры, и вы получите единодушный ответ: двадцать пять лет за жизни двоих детей и так чертовски мало. И чтобы сократить этот срок, следует предположить одну из двух прямо противоположных вещей.
Первое. Несмотря на дурное воспитание, ненормальную семью, якобы причиненные в детстве травмы, убогое образование, криминальное прошлое и все прочее, пребывание в тюрьме оказалось опытом столь замечательным, вдохновляющим, врачующим и открывающим глаза, что Шокросс прозрел, осознал свои заблуждения и, ощутив благотворное тюремное влияние, проникся желанием открыть новую страницу жизни и отныне навсегда сделаться законопослушным гражданином.
Принимаете? Нет? Тогда вот вам предположение номер два. Пребывание в тюрьме было столь невыносимо ужасным, столь отвратительным и повседневно калечащим и потому столь эффективно наказующим, что Шокросс, несмотря на дурное прошлое и постоянно гложущее желание насиловать и убивать детей, больше никогда не захочет туда попасть и будет делать все, чтобы, не дай Бог, не вернуться в камеру. Признаю, второе предположение столь же маловероятно, сколь и первое. Но если мы не принимаем ни то, ни другое, каким образом можно выпускать подобных людей на свободу и не опасаться, что они не убьют снова?
Безусловно, существуют типы убийц, которые, скорее всего, не подвержены рецидивам. Но это не относится к серийным убийцам на сексуальной почве. Тут я вполне соглашаюсь с доктором Парком Дицем, который утверждает, что «трудно представить себе обстоятельства, при которых их следовало бы выпускать на свободу». Эд Кемпер, превосходящий по сообразительности и уму всех, с кем мне приходилось встречаться в тюрьмах, откровенно признавал, что его лучше держать под замком. Таких пугающих примеров бесчисленное множество. Взять хотя бы Ричарда Маркетта. К двадцати годам в Орегоне за ним числились драки, избиения, попытка изнасилования. И вот после неудачного сексуального опыта с женщиной из портлендского бара он изнасиловал и убил другую женщину, расчленил ее труп, скрылся из штата, попал в список ФБР особо опасных преступников и был арестован в Калифорнии. Его признали виновным в убийстве первой степени и приговорили к пожизненному заключению, но через двенадцать лет условно-досрочно освободили. Маркетт убил двоих, прежде чем его снова поймали. Скажите на милость, чем руководствовалась комиссия по условно-досрочному освобождению, когда решила, что он больше не опасен?