– Места знать надо. Сколько раз я вам вталдыкивал: если долго очень не везет, значит когда-нибудь очень повезет.
– Ну, ты Кио! – бомжиха прямо расцвела.
– Еще хуже! – улыбнулся Олежка и счастливым голосом сказал: – Пошли домой. Хоть по-человечески Новый год встретим.
Они заняли привычные места и пошли нахоженной своей дорогой куда-то в сторону метро.
«Хоть бы контейнер поставили на место», – подумал Николай, но промолчал, удивленно посматривая на счастливые лица бомжей.
Что-то непостижимое для него, сильное было в лицах этой обреченной на быструю смерть троицы. Что-то нереальное, хотя и очень земное.
«Не дай Бог!» – вспомнил он бабушкину приговорку и свой оклад инспектора охраны, которого этим троим хватило бы месяца на три.
Он вернулся к мониторам, посмотрел на часы. Пора будить Сергея. Но только он поднялся со стула, как зазвенел звонок.
– Петр! Ты зачем вернулся?! – удивился Николай, открывая калитку и впуская на объект Польского. – Не доверяешь нам?
– Да ты что! Я же вижу, честно говоря, что ребята вы крепкие, с понятием, не подведете.
– А зачем приехал?
– Дипломат я спьяну забыл. В метро еще вспомнил. Но, думаю, возвращаться плохая примета. Документы там.
Польский лукавил. Документы он всегда держал во внутреннем кармане пиджака, и охранники это уже знали.
– Они мне завтра нужны будут. Не приезжать же сюда из-за этого, честно говоря. Держи таблетку, запах отбивает.
Через час Бакулин принял у них смену. Они хотели у метро врезать по пивку, но Польский урезонил их, осторожный человек: лучше дома, осталось-то меньше часа, а Сереге вообще чуть-чуть.
Попрощались. Разъехались по домам. Похмеляться, догуливать, спать, ласкаться с женами, у кого они были и у кого они были расположены к этому делу.
Николай надолго запомнил разговор тот новогодний с Прошиным, отложил его в ячейки памяти, в укромный уголок, как дед его и отец укладывали в разные коробочки и ящички в большом сарае-мастерской всякую нужность: гайки и болты, шурупы и провода, нитки и прочие дары деревенских дорог, полей и разных предприятий типа «Сельхозтехника», где бесхозно валялась любая мелочь. Авось когда-нибудь и пригодится. И пригождалась. Николай не раз это видел собственными глазами. И теперь он также поступил с важным разговором. Сергей производил впечатление человека слова. Сказал – значит, так и будет.
Чагова Николай мелочью не считал.
И поэтому он так ждал в тот летний погожий день 2000 года разговора по душам с Прошиным, у которого, по всему видать, была какая-то тугая связь с бывшим полковником, бывшим же начальником охраны ЧОПа, а теперь известным на всю Москву организатором сети иностранных химчисток. К нему бы пристроиться. Непотопляемый человек. За офицеров горой. Он им в первый же день, в своей квартире, это сказал. А потом, буквально через пару месяцев, им повышение пробил. Правда, и работать они по сравнению с предыдущей охраной стали больше: сутки – двое. Но подумаешь, пару лишних смен в месяц. Зато плюс стольник зелеными. Кому плохо? Только тем, кто их не имеет. Бомжатине разной.
И потом, надо же добро помнить, первую зарплату Чагов пробил им перед Новым годом. 29 декабря деньги они получили, хотя до официальной зарплаты было еще десять дней. Они скинулись и большую бутылку «Метахи» ему подарили. Он чуть не расслабился, но вовремя осадил себя, сказал: «Не сейчас, мужики. Дела. Но мы еще свое возьмем. А за подарок спасибо!»
Хороший мужик. Если здесь действительно сорвется, надо к нему обратиться. Поможет. Они за четыре с половиной года ни одного замечания не получили. Ни одного. Пять нарушителей поймали. Не шпионов, конечно, и не бандюков каких-то, но все-таки! За что же их всех сразу!
День медленно продвигался к вечеру. Давила жара. Выводил из себя Бакулин. То на десять-пятнадцать минут он задерживался в комнате отдыха, то срывал оттуда Сергея или Николая и бегал, якобы, по очень важным для них же делам по этажам, то шушукался с Прошиным, не стесняясь Касьминова. Скорее бы вечер. Скорее бы он свалил домой. Противно смотреть на него, крашеного. Противно слушать его упрямый голос. Ясно же – для себя старается, себе площадку ищет, деловой.
Вечер наконец-то пришел. В шесть часов быстрыми потоками сбежали с этажей сотрудники, сдали колбы с ключами, разъехались на своих автомашинах в разные стороны Москвы и Подмосковья. Нина-уборщица в шесть тридцать призвала весь первый этаж (водителей, обслугу здания, заместителя генерального по хозчасти) в комнату отдыха водителей. И был шум, приятный Николаю и Сергею. Да и Бакулину тоже, который к вечеру повеселел, видно, что-то для себя нателефонил.