— Уговорили, — слабо улыбнулся мэтр.
Вот и закончился краткосрочный, но донельзя насыщенный событиями период владения доставшейся от щедрот Трибунала аптекой. Счастья и достатка имущество умершего, воскресшего и снова готовящегося умереть Гиома Пертюи не принесло, а ведь была искра надежды, что жизнь наконец-то устроилась, брат Михаил вот-вот поймает злодеев, распрощается, уедет себе в Авиньон и навсегда позабудет о промозглом захолустье Нор Па-де-Кале.
Позабудет? Крайне сомнительно — «особенности ремесла», как изволил заметить преподобный. По должности забывать не положено.
— Уходишь? — грустный Инурри сидел на лавке в углу. Темно-серое пятно с двумя янтарными глазами. — Несчастливый дом. Всегда был несчастливым. Забери меня с собой.
— Забрать? — изумленно переспросил Рауль. — Артотроги искони были привязаны к жилищу, к людям обитающим в доме…
— Что ты о нас знаешь? — в Инурри немедля проснулась обычная сварливость. — Люди… Людей здесь скоро не останется. А ты уцелеешь.
— Откуда тебе знать… — начал было Рауль, но домовой перебил:
— Мы не живем там, где нет живых. Так возьмешь с собой?
— Ну… Хорошо, возьму.
— Поторапливайтесь, — вскоре в комнату заглянул Жан де Партене. — Время, время!
— Нерожденный, — без тени приязни процедил артотрог. — Не существующий.
— Или ты заткнешься, — оборвал готового к долгой тираде домового Рауль, наскоро застегивавший пуговицы колета, — или брошу здесь, вместе с мадам Верене. Хочешь?
— Так обязательно таскать с собой мелкую домашнюю нечисть? — нарочно поддел барон. Инурри, увидев показанный мэтром кулак, сдержался и промолчал. — Впрочем, как угодно. Готовы? Едем!
Застоявшийся чубарый пофыркивал и мотал головой, предвкушая дальнюю дорогу — створки ворот конюшни распахнуты, тянет морозным ветерком и…
— Дым, — безошибочно определил мессир де Партене. — Гарью смердит. Очаг остался без присмотра, искра попала на поленницу, дальнейшее предсказуемо. Видывал я пожары в небольших городках, отстроенных в основном из дерева — зрелище малоприятное.
Барон утвердился в седле, протянул руку Раулю, помогая забраться на спину чубарого позади. Инурри наоборот, усадили переднюю седельную луку — так удобнее, артотрог может держаться пальчиками за гриву коня и никого не стеснять.
— Полагаю, обстановка ухудшается стремительно, — говорил барон, направляя чубарого вверх по Иерусалимской, к площади Мадлен и базилике Сен-Вааст. — Дело к полудню, а людей не видно. Звонить практически перестали.
Рауль непроизвольно глянул назад — почудилось, будто чей-то взгляд сверлит спину. Точно, приоткрылась ставня в хозяйском крыле дома, в полутьме белеет округлый лик ореады. Решила все-таки попрощаться, пускай безмолвно. Мэтр чуть кивнул и отвернулся — Древним не место среди людей, вмешательство ореады в человеческие жизни привело к тому, к чему привело. Неизвестно, как могли сложиться судьбы всех участвовавших в этой истории, не приведи однажды Пьер д’Ирсон в свой дом ослепительную красавицу Беатрису…
— Та-ак, поворачиваем, — Жан де Партене отвлек Рауля от невеселых мыслей. — Мэтр, с географией города я не знаком. Подскажите, какой выезд всегда был самым тихим и малолюдным?
Впереди, у башни Льевен и одноименных городских ворот было не удивление оживленно. Телеги, крытые повозки, несколько всадников, десятка три пеших. Для кажущегося вымершим Арраса — настоящее столпотворение! Похоже, обыватели наконец-то осознали грозящую опасность и начали спасаться бегством.
— Лучше не представлять, сколько среди них зараженных, — продолжил барон. — Мэтр, вы слышали вопрос?
— Налево вдоль городской стены, — сориентировался Рауль. — Ворота Сент-Этьен, их ремонтировали последнее время, мост частично разобран, но лошадь пройдет. Неизвестно, открыты ли створки…
— Рискнем.
Риск оправдался: в западной части Арраса было тихо, кордегардия Сент-Эьтен пуста, надзора никакого. Достаточно поднять рычагом засов, оттолкнуть тяжелую створку и выйти на дорогу ведущую к Дуплану и далее на Амьен.
— Держитесь, — предупредил шевалье де Партене, — пойдем рысью. Если не ошибаюсь, надо забирать южнее в сторону Камбрэ?
— С кем я только за время трудов на церковном поприще не общался, — сокрушенно покачав головой сказал брат Михаил. — Короли, епископы, Папы, ересиархи, колдуны, раввины и сарацинские имамы! Поддельщики папских воззваний и булл, продавцы фальшивых индульгенций, мнимые паралитики, не дающие людям проходу на каждой церковной паперти, расстриги, удравшие из монастырей, торговцы чудотворными мощами, лжеисповедники! Не говоря уже о бесчисленной и многообразной нечисти!