Сухомлинов был обвинен в предательстве. О том, сколь достоверны были представленные доказательства, я мог судить со всей определенностью. В те дни я был директором Департамента полиции и находился в тесных отношениях с членами суда, которые должны были расследовать дело министра. Ведущий это дело судья Коцюбинский однажды с триумфом показал мне документ, который он охарактеризовал как «убедительное доказательство» вины. Это было письмо, посланное из Карлсбада и адресованное жене военного министра купцом по фамилии Альтшиллер, проживающим в Киеве. Письмо содержало информацию, что в Карлсбаде идет дождь, дороги ужасные и что поэтому о долгих прогулках не может идти речи. Когда я изумленно спросил судью, каким образом такое письмо может служить доказательством вины Сухомлинова, он отвечал, что вполне уверен, что слова имеют скрытый смысл: упомянутые дождь и плохие дороги имеют в виду что-то совсем другое. В ответ на мой вопрос о скрытом значении письма он махнул рукой, как бы показывая, что мой вопрос глуп, поскольку смысл несомненно присутствует, но ответил: «Черт его знает, что этот человек имел в виду!»
Вот на каких доказательствах было построено ужасное обвинение против Сухомлинова, военного министра, в предательских действиях и помощи врагу! А между тем была забыта его исключительно важная работа по реорганизации армии. Ведь именно вследствие его усилий мобилизация была проведена в такие изумительно быстрые сроки, он существенно улучшил ремонт кавалерии, начал перевооружение артиллерии, организовал Управление военно-воздушного флота, создал Автомобильную службу, которая была так важна в войне; он основательно реформировал структуру Военного министерства.
Прокурор В.П. Носович, который вел дело против Сухомлинова, затруднялся представить хоть малеишие свидетельства того, где могли быть деньги, якобы полученные министром за свое предательство, хотя эти суммы должны были быть огромными. Несмотря на этот серьезный пробел в структуре доказательств вины Сухомлинова, и так достаточно шатких, он был обвинен, потому что, как я уже говорил ранее, стал жертвой интриг. Это позор, что престарелый генерал должен был ждать освобождения от сурового заключения вплоть до прихода большевиков к власти. После всеобщей амнистии, дарованной Советами и освободившей его из тюрьмы, Сухомлинов закончил свою жизнь в ужасающей нищете. Если бы он действительно был предателем и получал большие суммы денег от немцев, его жизнь сложилась бы иначе.
Вновь мысленно возвращаясь к этим делам после долгих лет, я и сегодня все так же уверен, что ни полковник Мясоедов, ни генерал Сухомлинов никогда не совершали преступных действий. Возможно, они были беспечны и неблагоразумны, но в то, что они виновны в умышленном предательстве, я не могу поверить, как и раньше. Даже в среде русских эмигрантов мне часто говорят, что я ошибался; что абсолютно невозможно вообразить себе суммы, которые немцы тратили на подкуп во время войны; что доказательства будут найдены в архивах германского командования.
Но даже этот аргумент не убеждает меня, так как из своего большого служебного опыта я знаю, что часто большие суммы тратились якобы на определенных людей, но те эти деньги не получали. Так случилось, например, в деле о шпионаже, которое мой начальник, генерал Джунковский, поручил мне расследовать персонально. Оно было так характерно в той ситуации, о которой я говорил, что я остановлюсь на нем.
Однажды мы получили от нашей Заграничной агентуры длинную телеграмму, в которой Красильников, возглавлявший ее, передал очень интересное сообщение: немцы обратились к одному политэмигранту с предложением, чтобы он помог им выполнить некие планы, призванные нанести большой ущерб России. Немцам не повезло, они сделали неверный выбор, так как этот эмигрант был одним из наших секретных агентов, и он немедленно связался с Заграничной агентурой. Некоторое время я ничего не слышал об этом деле, пока однажды этот эмигрант сам не появился в моем кабинете. Он подробно описал планы врагов, а затем достал из кармана тринадцать тысяч рублей банкнотами. Он передал деньги мне со словами, что эти деньги немцы дали ему для покрытия дорожных расходов. Они обещали ему много больше, если он организует взрыв моста, железной дороги или фабрики. Агент, как вы видите, принял деньги, но, будучи добросовестным служащим, поступил с ними, как предписывала инструкция. Я убежден, что в бумагах германской разведки он упомянут как получивший взятку, поэтому в глазах людей, не знающих реального положения дел, он может быть очень серьезно скомпрометирован.