По существу означенного протокола начальник Седлецкого губернского жандармского управления 23 января 1909 г. за № 138 дал следующий отзыв: «Протокол этот заключает в себе систематическое описание деятельности революционной фракции Польской социалистической партии в районе Седлецкой губернии с ноября 1904 года по 27 декабря 1907 г., по которой Вольгемутом разновременно уже были даны неоднократные показания, как чинам жандармского, так и судебного ведомства; показания эти послужили материалом для постановки дела (о нападении на денежную почту при станции Соколов) в Варшавском военно-окружном суде. По приговору этого суда 12-ти обвиняемым были вынесены смертные приговоры, и 26 лиц приговорены к каторжным работам. Кроме того, показание Вольгемута, охватывающее не только сторонников бывшей боевой организации партии, в громадном большинстве уже сликвидированных, но и агитационных деятелей таковой за 1905–1907 гг., представляет собой, хотя и устаревший, но все же весьма ценный агентурный материал, тем более, что в нем упоминаются такие местные жители, о преступной деятельности коих имелись в распоряжении моего предместника и моем лишь отрывочные и неопределенные сведения».
Из сведений о лицах, осужденных Варшавским военно-окружным судом за политические преступления, усматривается, что Вольгемут приговором названного суда, состоявшимся 6 июня 1908 г., признан виновным в укрывательстве разбойного нападения и присужден к ссылке в каторжные работы на 13 лет 4 месяца. По конфирмации, назначенное судом наказание было заменено отдачею Вольгемута в исправительные арестантские отделения сроком на 2 года. 7 июня 1908 г. приговор обращен к исполнению.
4 июля 1908 г. за № 10844 начальник Варшавского охранного отделения представил копию воззвания революционной фракции Польской социалистической партии, в которой Михаил Вольгемут назван провокатором.
В докладе г. вице-директора Департамента полиции статского советника Виссарионова от 14 июля 1910 г. по делу ознакомления с постановкой политического розыска в Привис-линском крае значится, между прочим, следующее: «Во время пребывания моего в Седлеце находился в этом городе откро-венник Вольгемут, вызванный из Варшавы на допрос судебным следователем, и был помещен в канцелярии ротмистра Григорьева с ведома полковника Тржецяка. Мною было выражено пожелание немедленного удаления Вольгемута из упомянутого помещения».
Такова биография откровенника Вольгемута. Немудрено, что на приведенном выше прошении его мы видим карандашную надпись: «Разве Вольгемут может быть на свободе?» Тем не менее, он не только был оставлен на свободе, но еще был обрадован пособием. Вопреки своей обычной скупости, Департамент, по приказанию товарища министра П. Г. Курлова, выдал Вольгемуту 300 рублей.
9. Секретный сотрудник из народных учителей
Без всяких комментариев печатаем три письма некоего учителя Алексея Кутасова, адресованные полковнику А. М. Еремину, заведовавшему в то время Особым отделом Департамента полиции.
«Пользуясь вашим разрешением, данным мне вашим высокоблагородием в личном разговоре с вами 18 сего августа сего года (1910), имею честь почтительнейше просить Вашего ходатайства пред кем следует о выдаче мне единовременного пособия, каковое мне было обещано полковником г. Засыпкиным за мою работу на Северном Кавказе по секретным сведениям, но не получалось мною, между тем в настоящее время крайне нуждаюсь с семьей. Учитель Алексей Кутасов. Санкт-Петербург, 19 августа 1910 года. Адрес: Кубанское областное жандармское управление. В станицу Нбанскую Кубанской области. Вере Кутасовой».
По этой просьбе Кутасову было выдано из Департамента 100 рублей.
«Ваше высокоблагородие г. полковник. Позвольте обратиться к вам, как к отцу.
Я вчера не мог подробно говорить с вами, т. е. ваш отказ помочь мне так подействовал на меня и убил, что я совершенно упал духом и разнервничался.
Простите меня, но вы имеете какое-то предубеждение ко мне, тогда как я совершенно этого не заслуживаю: я прежде всего человек дела, могу это с гордостью сказать.
Конечно, я ошибался, это сознано мной, а главное выстрадано, и больше этого повторяться, конечно, не будет. Вы полагаете, что я совершенно провален: смею вас уверить моей дальнейшей работой, что это не совсем так, впрочем, тюрьма бы меня давно убила, и Кубанское жандармское управление отлично знает, что 2-летнее заключение только укрепило мои связи и значение, а помилование ничуть не удивило всех, так как я судился очень конспиративно и еще конспиративней вел себя в тюрьме.