Я подошел к нему, улыбаясь.
— Я могу помочь вам?
Мужчина поднял голову, его голубые глаза пронзили мою грудь. От его знакомых черт у меня внутри все сжалось. Ужас поглотил меня, от ног до туловища. Его лицо было бы как у меня, если бы я десять лет пил только алкоголь. Пепельная кожа туго обтягивала кости, выступавшие из впалых щек. Он совсем поседел, и морщины под его закрытыми глазами стали глубже. Соломенно-перцовая щетина покрывала твердую челюсть. Слишком многое отражало то, что я видел в зеркале, за исключением ауры отчаяния, прилипшей к нему, как одеколон.
Он нашел меня. Понятия не имею как, но он нашел меня.
Из его пор, казалось, вытекала водка: одна из причин, по которой я редко пил спиртное. После смерти Клэр он только и делал, что пил.
— Пап, что ты здесь делаешь?
— Я должен был увидеть тебя. Я позвонил твоему боссу и спросил, где ты. Сказал, что это срочно.
Ричард.
Я никогда не рассказывал папе о своих контактах в различных охранных агентствах, на которые работал. С какой стати мне это делать? Его пьянство испортило столько чертовых рождественских праздников, что я никогда не представлял его коллегам.
— Тебе не следовало этого делать, — простонал я.
— Мне пришлось. Ты не отвечал на мои голосовые сообщения.
— Мне насрать.
— Ты хорошо выглядишь, — прохрипел он, упиваясь мной. — Я… я рад.
— Пап, давай покончим с этим, — внезапно всё в нем вывело меня из себя. — Чего ты хочешь? Деньги?
— Хочу быть со своим сыном.
Вздохнув, я направился в гостиницу.
— Конечно.
Папа вздрогнул. Он не мог винить меня за холодное отношение. Когда Клэр умерла, он ушел из моей жизни. Пропадал по нескольку дней подряд.
— Я потерял ребенка…
— И забил на другого, — господи, только не снова. — Мне было тринадцать. Мои руки сгорели. Моя сестра мертва. Я нуждался в тебе. Тебя не было. Я сам о себе заботился, а что делал ты? Пил.
— Я совершал ошибки, — он склонил голову, слезы прилипли к его ресницам. — Но я люблю тебя, сынок. Я люблю тебя, и мне очень жаль.
Его глаза то появлялись, то исчезали из фокуса.
Я мог бы легко стать им.
Не обращая на это внимания, я схватился за дверь и проскользнул в вестибюль.
— Я не могу разговаривать с тобой, когда ты пьян.
Он следовал за мной, как собака, которая не хочет уходить, сколько бы раз я ни щелкал его по носу.
— Я не единственный, кто все еще сражается с демонами. Кассиан, что ты здесь делаешь?
— Работаю.
— Не лги мне, — он приблизился ко мне настолько, что я не заметил каждую красную жилку в его глазах. — Я видел тебя с дочерью Монтгомери. Когда я наткнулся на эту фотографию, я сразу понял, что должен найти тебя.
Гнев пульсировал в моей груди. Он видел меня насквозь, и я заскрежетал зубами.
— Это просто работа.
— Кассиан, — взмолился он.
— Я его ненавижу.
Папа взял меня за плечи.
— Он знает, кто ты?
— Конечно, не знает, — я пожал плечами от его прикосновения, но не мог оторвать от него взгляда.
— Касс, что ты задумал?
Я взялся за эту должность под ложным предлогом, надеясь обосрать всю жизнь Монтгомери. Папа считал, что я сошел с ума от горя и способен причинить вред Рейн. Единственным человеком, которого я хотел покалечить, был сенатор Монтгомери.
— Позволь мне помочь, — потребовал он. — Мне это нужно не меньше, чем тебе!
— Отвали от меня на хрен. Если я еще раз увижу тебя, то отправлю в тюрьму. Твой запретительный судебный приказ распространяется и на детей.
Он побледнел.
— Не смей.
— Обязательно, — сказал я, и голос мой потемнел. — Пей воду и не уезжай, пока не протрезвеешь, иначе снова обвинят в пьяном вождении.
— Сколько раз я должен повторять? — он преградил мне путь. — Я люблю твою сестру, и тебя тоже.
— Ага.
— Ты не понимаешь, каково это — потерять ребенка.
— Я думаю о ней каждый чертов день, — я схватил его за рубашку. — Как бы она выглядела? Где бы она работала? Была бы она замужем? Я всегда винил себя за то, что позволил ей умереть.
— Кассиан…
— Тебя я тоже виню.
По его щеке скатилась слеза.
— Мы ничего не могли сделать.
По стенам полз дым, серые обои почернели. Пламя пожирало ковер, обволакивало каркас кровати.
Я отпустил его, когда боль пронзила мои руки. Должно быть, что-то отразилось на моем лице, потому что он выглядел пораженным. Я посмотрел отцу прямо в глаза. Раньше они были полны жизни, счастья, надеждами и мечтами его детей, смехом, но теперь они были пусты.
— Отойди от меня.
— Не делай этого, сынок.
Я схватился за мобильник.
— Уйди. Или я позвоню твоему офицеру по условно-досрочному освобождению, и скажу, что ты нарушаешь судебный приказ.
Он не ответил. Я отошел от него и исчез за дверью, ч успех пройти пять пролетов, прежде чем мой гнев превратился в ад.
Я провел несколько ночей, ворочаясь и обдумывая то, что сказал, но я все еще боролся с воспоминаниями. Мои легкие отчаянно нуждались в кислороде. Призрачные пальцы сомкнулись вокруг моего горла, сжимая его.
Я поднялся на двадцать третий этаж, мой пульс участился. Когда я ворвался в холл в поисках номера 2305. При виде ее комнаты у меня замерло сердце. Дверь была распахнута настежь.
Ужас скрутил мой желудок.
Где, черт возьми, Квентин?
Он должен был охранять вход снаружи. Тошнота охватила меня, меня окутало пламя прошлого. Я шагнул внутрь, держа пистолет наготове.
Пожалуйста, пусть она будет в порядке.
Из груди Рейн вырвался глубокий всхлип. Я бросился в спальню, где она лежала почти без сознания.
В ее объятиях был мужчина.
Чертов Квентин.
ГЛАВА 13
— Что ты сделал? — прогремел мужчина у входа.
Кассиан стоял в дверях в футболке и спортивных штанах. Он засунул за пояс маленький пистолет, и, хотя его глаза скользнули по мне, ни малейшего проблеска доброты не появилось. Холодный ветерок, казалось, дул вместе с ним.
Я вздрогнула.
Объятия Квентина ослабли. Он отстранился, оставив руку на моих плечах, и посмотрел на Кассиана, приподняв бровь. Я не могла винить Квентина за то, что он защищал меня, ведь язык тела Кассиана кричал о смертоносности.
— Квентин, я задал тебе гребаный вопрос. Почему она лежит на полу? — громко взревел Кассиан. — Что случилось?
— Расслабься, парень, — Квентин рывком поставил меня на ноги. — Ты её пугаешь.
Я хотела сказать ему, что это неправда, но вздрогнула, когда его холодная ярость обрушилась на меня. Свекольно-красный цвет распространился от воротника до шеи. Он говорил так, словно мог оторвать голову Квентину, но выглядел странно. Внутри него зияла пустота, высасывая из комнаты все тепло.
— Ты в порядке? — потребовал он ответа.
Нет, а ты?
— Со мной все в порядке. Просто грустно.
Квентин раздраженно посмотрел на него. .
— Видишь?
Кассиан оттащил меня от Квентина. Его лихорадочное прикосновение обжигало и впивалось в мою кожу.
— Что случилось? — спросил он.
— Семейная драма, — легкомысленно произнесла я.
— Расскажи.
Я уставилась на свое запястье, которое он схватил, пока Квентин смотрел на наш обмен репликами. Кассиан погладил меня по щеке, и я почувствовала, как что-то дернуло в животе, когда я встретилась с ним взглядом.
Со мной все будет в порядке. Пока он будет тут, я буду жить. Он был словно гравитацией.