Еще полчаса напряженного общения с мачехой? Нет, спасибо.
— Думаю, увидимся через неделю. Или тогда, когда тебе будет нужна фотография отца и дочери.
Он злобно посмотрел на меня.
— Сейчас не время.
Никогда не время.
— Хорошо, я подожду нашего двадцатиминутного разговора по душам, где мы неловко смотрим друг на друга.
— Рейн, серьезно. Я сейчас занят.
Все, чего я хотела, это шанс восстановить наши разрушенные отношения, но он никогда не прилагал усилий. Два года назад он обещал начать стараться. Я поверила ему, но он сказал бы все, что угодно, лишь бы я отказалась от иска в суде.
Он относился к своим сторонникам как к куда большим членам семьи, чем к собственным родственникам. Он говорил о них, как рок-звезда о своих поклонниках, с блеском, который разжигал пламя моей ревности.
Папа сжал мой бок, прежде чем приблизиться к микрофонной стойке в окружении телохранителей. Его сторонники перестали бороться за его внимание и затихли. Я проглотила обиду и усмехнулась.
Раздались одобрительные возгласы, когда он перешел к списку «я сделаю это» и «я сделаю то». Пустые обещания.
Когда толпа захлопала, я сложила руки вместе, как кукла-марионетка. Речь отца закончилась взрывом фанфар из динамиков, а затем он смешался с толпой. Не в силах больше терпеть это, я повернулась лицом к детям.
Девочка с бантиком цвета фуксии поморщилась от яркого солнечного света.
— У тебя красивые волосы!
Я наклонилась к ней, улыбаясь.
— Спасибо. Меня зовут Рейн.
— Как дождь? Круто. Меня зовут Эйла. Какого цвета у тебя волосы?
— Хм, — я схватила прядь волос и нахмурилась. — А ты как думаешь?
Она сморщила нос.
— Фиолетовые?
— Ага! Фиолетовый — мой любимый.
— И мой тоже. А моя сестра любит розовый, — Эйла теребила свое платье. — Меня заставили надеть это.
— Ох, как ужасно с их стороны. А знаешь, что? Я думаю, ты будешь лучше смотреться в моих очках. Хочешь их примерить?
— Конечно!
Я вытащила очки из сумочки и протянула ей.
— Держи.
Эйла нацепила их и сверкнула беззубой улыбкой.
— Ух ты! Спасибо!
Папины ответы бубнили на заднем плане, пока я болтал с Эйлой, шестилетней девочкой с острым лимфоцитарным лейкозом. Мои глаза горели, когда она рассказывала о своих надеждах и мечтах (вылечится от рака и стать принцессой в замке).
— Тебе не нужна корона, чтобы быть принцессой, милая, — я ущипнула ее за щеку.
— Ты навестишь меня?
— Если твоя мама разрешит.
Эйла подпрыгнула и бросилась к ногам матери. Глаза женщины расширились.
— Мама, ты меня не слушаешь!
Внезапно воздух наполнился энергией.
Закричал какой-то мужчина.
Я резко обернулась.
Это было похоже на драку. Овцы Монтгомери больше не были послушными. Люди толкались и спотыкались. Они выкрикивали ругательства, отряхивая одежду. Кто-то споткнулся о шнур, идущий от микрофонной стойки, она упала и раздался резкий пищащий звук.
Я зажала уши и поморщилась, поискала глазами папу, но охрана уже подтолкнула его к внедорожнику.
Почему он уезжает? Разве он не должен прекратить драку?
Я заметила краем глаза какое-то резкое движение над головой. Это был какой-то шар, он взорвался, забрызгав меня водой. Кто его бросил?
Я оглядела толпу, пока папин внедорожник отъезжал от парковки. Сильный удар пришелся мне в висок. Шар лопнул, залив мои волосы густой жидкостью, которая растеклась по бетону.
— Ты в порядке? — крикнула Эйла.
— В порядке, — я заломила руки, вдыхая металлический запах.
Сильная рука оторвала меня от Эйлы.
Кассиан тащил меня в больницу, пока с меня что-то капало.
— Ты ранена?
Кроме короткого удара, я не почувствовала ничего, кроме отвращения к едкому запаху.
— Я думаю, это краска.
Больничный персонал и ассистенты роились вокруг меня, пока я смотрела на растущую лужу вокруг себя. Кто-то протянул мне полотенце, и я обернула его вокруг головы.
Больничный охранник взглянул на меня и сказал:
— Какого черта?
— Это сделал протестующий, — проворчал Кассиан. — Полиция, надеюсь, уже задерживает его.
— Кассиан, отведи меня домой. Я хочу переодеться.
— Подожди, — он проверил меня на наличие травм, сморщив нос от запаха.
Убедившись, он прорычал приказы в рацию.
— Мы готовы идти.
— А папа собирается домой? — спросила я его.
— Даже не знаю, — он вытащил меня из толпы помощников.
Я последовала за ним в противоположный конец здания. Слава богу, здесь не было фургонов прессы. Лексус был припаркован у обочины.
— Подожди, я испорчу сиденья, — я остановилась.
— Ты думаешь, мне есть до этого дело? — Кассиан рывком распахнул дверь. — Садись в машину.
Я скользнула внутрь, поморщившись, когда ярко-красный цвет запачкал кожу.
Кассиан нырнул на пассажирское сиденье и рявкнул на водителя:
— Домой.
— Что случилось? — я вытерла руки о злополучное платье. — Боже…
— Подросток пришел на мероприятие с шарами, — напряжение исчезло со лба Кассиана, когда мы двинулись прочь от этого места. — Маленький придурок.
— Зачем?
— Он хотел напасть на твоего отца, — равнодушно пожал плечами Кассиан. — Этим займется полиция.
— Ох, и это все? — я опустилась на спинку. — Нам не нужно было уезжать. Это просто краска.
— Безопасность была поставлена под угрозу, — Кассиан оживился, улыбаясь в зеркало заднего вида. — Кроме того, фотосессия бы не состоялась.
Он казался слишком счастливым, но я закрыла рот, потому что не хотела раздражать своего единственного телохранителя.
— Наше первое появление без Кью, и оно провалилось. Совпадение?
— Нет, — буркнул Кассиан.
Квентин собрал свои вещи и уехал еще до того, как мы вернулись в Калифорнию. Я писала ему, но его ответы были скудными.
Все мысли о Квентине вылетели у меня из головы, когда мы доехали до Пресидио-Хайтс. Машина въехала на территорию и припарковалась. Босиком я соскользнула на гравий и прислушалась к тихому, приятному голосу Кассиана, который благодарил водителя пятидесятидолларовой купюрой. Кассиан щедро давал чаевые водителям, персоналу отеля и всем, кто держал для него двери открытыми.
Кассиан дружески помахал водителю. Он мог быть и привлекательным, и угрожающим, в зависимости от компании. В присутствии коллег—помимо Квентина—он излучал обаяние. Я завидовала его способности покорять людей.
Но как только ворота закрылись за Лексусом, он перестал улыбаться. И нацелился на меня.
— Ты в порядке?
— Да. Просто какой-то глупый парень, — я указал на его куртку, испачканную алыми пятнами. — Я испортила тебе костюм.
— Меня не волнует одежда.
Он последовал за мной в сторону дома. Я схватила садовый шланг и обрызгала руки и ноги.
— Ну хотя бы смывается.
Мои волосы были в беспорядке. Я намочила их, молясь, чтобы с ними ничего не случилось, краска стекала с моих волос и расплывалась по кирпичной дорожке.
— Интересно, против чего протестовал этот парень? Против детей? Достижения в медицине? Может быть, ему не понравилось мое платье. Не могу сказать, что виню его, мне оно тоже не очень понравилось, — я одарила Кассиана ухмылкой, на которую он не ответил.
Его поднимающаяся и опускающаяся грудь была единственным признаком жизни.
— Ты в порядке?
— Я зол, — проворчал он.
— На меня?
— На твоего гребаного отца. Я сказал, что нам нужен большой периметр. Уровень защиты. Больше телохранителей. Он отмахнулся от моих опасений, и в результате на тебя напали. На тебя. А не на него.