— Что?
Она побежала в спальню. Я последовал за ней, пока она выбирала случайную одежду, одеваясь с молниеносной скоростью.
— Детка, к чему такая спешка?
— Мне нужно встретиться с отцом.
Отлично. Я без особого энтузиазма заправил постель и побрел в ванную. Не потрудившись дождаться горячей воды, я включил душ. Ледяные брызги ударили мне в лицо.
— Давай хотя бы помоемся.
— Нет, — простонала она. — Я уже опаздываю!
— Если ты уйдешь через пять минут, то опоздаешь ничуть не меньше.
— Мы отвлечемся.
Я облокотился на плитку и застонал, когда вода залила мне спину
— Не будем. Обещаю.
— Да, конечно, — когда она сняла платье, за стеклом мелькнула ее фигура. — Тобой легко манипулировать, Кассиан.
Она открыла двери. Кровь прилила к моему паху, когда обнаженные изгибы Рейн коснулись меня. Она прижалась ко мне, возбуждая.
— Мне хочется делать это каждый день, — она вздохнула, играя с моим затвердевшим членом. — Это желание когда-нибудь исчезнет?
— Немного утихнет, но никогда не исчезнет.
Я намылил руки и погладил ее плечи, наслаждаясь видом засосов.
— Мой контракт заканчивается через месяц, но мы должны рассказать твоему отцу о наших отношениях.
Неуверенность вспыхнула в ее глазах.
— А что с нами будет?
— Ничего не изменится, кроме того, что я больше не смогу быть твоим телохранителем. Я не могу принимать решения о твоей безопасности и трахать тебя весь день.
— Ладно. В любом случае, я не хочу, чтобы ты рисковал собой ради меня.
Я обхватил ее щеки ладонями.
— Несмотря ни на что, я никогда не перестану защищать тебя.
***
Ну что ж, положим этому конец.
Я стоял перед кабинетом Монтгомери. Этот человек потерпел еще одно поражение в голосовании, значит его уверенность в успехе на первичных выборах пошатнулась. Он не мог ругать своих сопляков из трастового фонда, поэтому он выбрал ее.
— Я должна была отойти в сторону? — голос Рейн стал хриплым от нарастающего напряжения. — Чтобы ребенка облили краской?
— Улыбаться и махать рукой, — прорычал сенатор. — Трудно? Неужели ты не способна следовать простым инструкциям? Или ты снова наказываешь меня за то, что мы мало общаемся?
— Папа! Конечно, я… нет…
— Все, чего я хотел — это завоевать уважение, а не стать посмешищем.
— Это интернет, папа! Они смеются надо всеми.
— Ты видела эту статью? — спросил Монтгомери. — Я найду… ага, вот, «Фотография Сенатора Монтгомери подходит для мемов».
— Папа, успокойся. Это пройдет через неделю или две. Тебе просто нужно переждать, — ее голос понизился, и я напряг слух. — Ты нервничаешь из-за этой истории с прослушкой?
— Это не имеет ко мне никакого отношения, — пробормотал он.
Вскоре после фотосессии фотография Рейн и Монтгомери стала вирусной в Твиттере. На ней был изображен Монтгомери, убегающий с мероприятия, окруженный охраной, и его дочь, обнимающая ребенка. Монтгомери ненавидел Рейн за это.
Господи, как же я его ненавидел!
— Может, тебе стоит заняться каким-нибудь другим делом? Не приглашай прессу. Будь искренним.
— Как бы я ни ценил советы подростка, я буду советоваться со своим менеджером.
Между ними повисло молчание, во время которого, как мне показалось, Рейн пыталась успокоить свои оскорбленные чувства.
— Папа, ты меня любишь?
Ох, солнышко моё.
Пауза была оглушительно тихой, пока он, наконец, не сказал:
— Конечно.
— Я делаю все, что в моих силах, чтобы поддержать тебя.
— Поддержать меня? — раздражение Монтгомери наполнило меня яростью. — Я постоянно подкупаю папарацци, чтобы они не публиковали твои фотографии. Посмотри, — они оба замолчали, а потом он зарычал. — Давай. Скажи мне, что ты сожалеешь.
Рейн захлебнулась, уступая место слезам.
— Это было однажды.
— Ты пила в баре со своим чертовым телохранителем. Ты хоть представляешь, как это отразится на моей карьере?
Я не мог этого вынести.
Мне всегда было тошно слушать ее плач после таких встреч, но теперь это терзало мое сердце. Я открыл дверь и вошел в кабинет. Сенатор Монтгомери сердито смотрел на Рейн, который облокотился на стол. Она посмотрела мне в глаза и вытерла лицо.
От ее стыда мой желудок скрутило узлом.
Монтгомери приветствовал меня рыком.
— Что?
— Рейн, — я пересек комнату и обнял ее.
— Что ты… делаешь? — она икнула от удивления, бросая испуганные взгляды на отца. — Я ему еще не сказала.
— Все в порядке. Я разберусь, — я погладил ее по волосам. — Беги наверх.
— Но…
— Иди, — рявкнул Монтгомери.
Рейн взглянула на отца. Она поникла, как цветок без солнца, и исчезла.
Я повернулся к ее отцу.
— Я встречаюсь с твоей дочерью.
— Да? — морщинистое лицо Монтгомери не выражало ничего, кроме смущенного презрения.
Он бросил мне фотографии от папарацци.
— Никогда бы не догадался.
Откровенный снимок наших поцелуев упал на пол. Я поднял его, изучая наши счастливые лица.
Господи, я выглядел совершенно другим человеком.
— Надеюсь, ты хорошо повеселился, — едко бросил он.
— Дело не в этом.
— Да, — он бросил пиджак на стул с кожаной спинкой. — Просвети меня.
— Я закончил работу.
— Ни хрена. Ты уволен!
Я повернулся и направился к двери.
— Тебе нужно нанять кого-нибудь другого.
— Уходи, ты больше никогда не будешь работать телохранителем.
— Ты думаешь, это меня пугает?
— Понятия не имею, — Монтгомери хлопнул по столу с неожиданной для старика силой. — Но я свяжусь с каждой охранной фирмой и прослежу, чтобы тебя внесли в черный список. Удачи.
— Насрать.
— Что, черт возьми, с тобой не так? Уродец с мертвыми глазами. Неужели тебя не волнует твоя карьера?
— Ты меня даже не знаешь.
— Картер, — выпалил он. — Нет, Кастер.
— Неправильно.
Глаза Монтгомери сузились.
— Я свяжусь со своим помощником, и мне передадут все, что касается…
— Кассиан Грант. Как Клэр Грант.
Светлые брови сенатора Монтгомери нахмурились.
— Кто это?
Я мечтал об этом моменте. Я представлял, как он разрыдается, умоляя о прощении. Я думал он разозлиться или еще что-нибудь, но не думал, что он будет в смятении.
Удивило, насколько это больно.
— Клэр Грант.
Он никак не отреагировал. Это имя ничего ему не говорило. Либо он был величайшим актером в мире, либо он действительно не помнил мою сестру.
Как он мог забыть?
Почему Бог даровал ему эту милость, а я вынужден страдать?
— Как бы мне хотелось, чтобы это был ты, а не она. Каждое утро я молюсь о твоей смерти.
Он отшатнулся и уставился на меня.
— Прошу прощения?
— Ты убил мою сестру.
Он посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
— Мне кажется, ты меня с кем-то путаешь.
— Ты никогда не присутствовал на суде, — я подошел к нему, и в моей голове вспыхнули жестокие образы. — Если бы ты знал, то запомнил бы эти руки. Вот что ты сделал. Ты —причина, по которой мой отец пьёт уже десять лет и почему я не могу по сей день войти в здание, если там нет пожарных выходов.
Сенатор скользнул на свой стул.
— Чего ты хочешь?
— Клэр Грант, — проревел я. — Чего я хочу? Чтобы моя сестра была жива. Скажи мне, что ты забыл ее имя, чтобы я мог выбить из тебя все дерьмо.
Он побледнел. Его зрачки превратились в точки. Мудак спрятал свой стыд под толстым одеялом отрицания.
Меня охватило ужасное желание придушить его. Он старый. Это не займет много времени.
Моя сестра задохнулась и умерла. И он тоже.