Это был не тот ответ, на который я надеялась.
— Понятно.
— Еще слишком рано. Давай поговорим об этом позже, ладно?
Комок застрял у меня в горле.
— Мы должны обсудить это сейчас.
— Тебе девятнадцать. К чему такая спешка?
—Потому что… потому что я нужна папе.
Его губы сжались, прикосновение исчезло. Свет, казалось, померк, отбрасывая на него еще более темные тени.
— Что?
— Папа убежден, что его карьере пришел конец из-за того, что скоро будет опубликована какая-то статья. Он думает, если мы поженимся, все будут сосредоточены на этих новостях.
Лицо Кассиана исказилось от ярости.
— Что еще он сказал?
— Что он совершил ужасную ошибку и искупил ее.
— Неужели? А что еще?
Я вздрогнула от резкости его слов.
— Что он любит меня.
— И ты ему веришь?
— А почему бы и нет? Он плакал, обнимал меня, и сказал… он сказал много чего. Он жалел, что не был рядом со мной, и извинялся за то, что недооценил меня.
Кассиан нахмурил брови.
— Монтгомери использует тебя. Он не сожалеет из-за ситуации с тобой, как не сожалел и о своей ошибке. Он лжец.
Мой желудок сжался.
— Ты же не слышал, Кассиан.
— Мне это и не нужно. Он полон дерьма.
Почему он всегда плохо думает о моем отце?
— Он не лгал. Его горе было настоящим. Не смотри на меня так. Я же не дура.
— Детка, я никогда не называл тебя дурой. Я восхищаюсь тем, насколько ты доверчива, но ты уязвима для таких людей, как твой отец. Он политик. Он хорошо умеет лгать.
— Зачем ему обманывать?
— Он хочет, чтобы ты спасла его задницу, — прорычал он, теряя терпение. — Он знает, чего ты хочешь. Отцовской любви. Поэтому он дал ее тебе в ту же минуту, как попал в беду, а затем стал манипулировать тобой.
В этом было слишком много смысла. Инстинкты Кассиана пробудили во мне ужасное беспокойство. Внезапная перемена в настроении отца была слишком удобна, но я не принимала обвинений Кассиана.
— Ты не любишь меня, значит, никто другой не может?
Кассиан вздрогнул.
— Господи, я не это имел в виду.
— А что тогда? Ты не чувствуешь того же, и это прекрасно, но перестань быть таким жестоким.
— Я и не пытаюсь быть жестоким. Клянусь.
— Тогда почему ты так говоришь?
— Рейн, послушай. Я уже высказывал тебе свое мнение о твоем отце. Ты никогда не принимала его, потому что это больно, — на лице Кассиана было нежное выражение. — Ты потрясающая. Но он неспособен любить.
— Как и ты?
— Нет, — Кассиан притянул меня к себе.
Смущенный вихрь смешал боль с душераздирающим желанием, когда Кассиан обнял меня. Но этого было недостаточно. Я хотела большего, и, если Кассиан не сможет дать мне то, что я ищу, я никогда не буду счастлива.
Мое настроение испортилось еще больше. Папино сожаление было ложью, спектаклем. Как он мог любить, если едва знал меня? Он вел себя хорошо, когда это было удобно.
Я так отчаянно нуждалась в его одобрении, что поверила ему.
— Ты прав, — прошептала я. — Ты всегда прав.
— Лучше бы это было не так. Видя тебя в таком состоянии, я разрываюсь на части.
Я прижалась к Кассиану, когда тошнота пронзила мой желудок. Папа обманул меня.
— Пошли отсюда.
— Уверена? — Кассиан погладил меня по волосам. — Это не обязательно.
— Я не хочу быть рядом с ним, — я сморгнула слезы. — Никогда.
Кассиан поцеловал меня в висок.
— Я найду твою охрану, и мы уйдем.
— Я здесь, — прогремел еще один мужской голос. — И мне надоело быть молчаливым наблюдателем.
Брови Кассиана нахмурились, когда он отстранился от меня, повернувшись лицом к Квентину. У младшего телохранителя было жуткое выражение лица, от которого адреналин в моей крови вскипел.
— Квентин? Что случилось?
Он проигнорировал меня, его презрение сосредоточилось на Кассиане.
— Ты просто кусок дерьма, чувак.
У Кассиана задрожала челюсть.
— Ревность тебе не идет.
— Я не ревную. Я беспокоюсь, — Квентин смягчился и повернулся ко мне. — Рейн, он лгал тебе.
— О чем?
Кассиан сжал кулаки, медленное красное пламя горело под его кожей.
— Да, придурок, — сплюнул Квентин. — Я знаю.
— Ты не понимаешь.
— Избавь меня от этого дерьма, брат. У тебя мозги в жопе, и тебе нужно сходить к психологу, — Квентин подавил свой сочащийся яд, обращаясь ко мне. — Кассиан использует тебя. У него проблемы с Монтгомери. Он жаждал мести.
Мой пульс зашкаливал, тревога распространялась по венам, сердце сжалось так сильно, что безжалостный стук заполнил уши. Я ждала, что Кассиан будет отрицать, но он не стал.
Он стоял, уставившись на меня безнадежным взглядом, который подтвердил мою глубочайшую неуверенность — что Кассиан никогда по-настоящему не интересовался мной.
Я вспомнила все моменты, когда он клеветал на моего отца.
— Это правда?
— Да, — Кассиан опустил глаза, как будто не мог смотреть на меня. — Я знаю твоего отца много лет, но не собираюсь использовать тебя. Клянусь богом, я…
— Он взялся за эту работу, потому что ненавидел Монтгомери, — добавил Квентин.
От очередной фразы у меня свело живот.
— Правда?
Глаза Кассиана были полны отчаяния.
— Да.
Черт возьми.
Все мое существо будто раскололось, и из него вырвалась мучительная боль. Она текла по моим венам, как яд, поднималась к горлу и вырывалась из груди.
— Рейн, пожалуйста, — Кассиан обнял меня, но от его прикосновения меня затошнило. — Выслушай меня.
— Убирайся к черту, — я сбросила его руку с себя. — Так вот почему ты гонялся за мной? Ты хотел мести?
— Да, но мои чувства изменились! — Кассиан схватил меня за руку, его губы побелели и дрожали. — Я забочусь о тебе. И ты это знаешь.
— Нифига я не знаю. Отвали.
— Солнышко.
Это прозвище нарушило мое спокойствие. Ярость нахлынула волной. Я резко дернула рукой, треснула по его щеке, и яркий красный цвет вспыхнул на его коже.
Я никогда в жизни никого не била.
— Ты — самое худшее, что когда-либо случалось со мной.
Он вздрогнул, его взгляд опустился, как будто я действительно причинила ему боль.
И хорошо.
— Рейн, ты должна меня выслушать.
— Нет, — мне нужно было уединиться, чтобы зарыдать. — Отвези меня домой, Кью.
— Рейн, подожди! — Кассиан бежал рядом с нами, пока Квентин вел меня через выход, запертый для гостей. — Стой!
Квентин провел меня через охрану и толкнул Кассиана.
— Чувак, все кончено.
— Рейн! — взревел Кассиан, отталкивая охранников. — Вернись!
Ослепленная агонией, я последовала за Квентином к машине. Как только я проскользнула внутрь, моя грудь начала сотрясаться от ужасных рыданий. Предательство и унижение нахлынули на меня со всей силы. Это было уже слишком. Я взяла свои чувства, запихнула в сейф. Потом заперла дверь.
Я никогда больше не буду любить.
ГЛАВА 23
Я не мог перестать страдать.
Я ни на секунду не забывала о потере Рейн, потому что все хорошее исчезло. Как будто солнце погасло, и мир сковали льды.
Она ушла, не оставив после себя ничего, кроме пары носков. Это было все, что у меня осталось вместо радости, которую она принесла в мою жизнь. Чертовы носки.
Я был полным идиотом.
Я любил ее.
Я отчаянно любил ее.
Потребовалось потерять ее, чтобы осознать это.