-— Да ты нешто доктор! «Скорую» надоть!
— Да ты что! Они его мигом на стол операционный и всю рожу расковыряют ножами-то... Случай редкий. А я уж знаю, как тут помогать!
— Да где ж ты видал?
— Где-где! В Урюпинске! Там такое дело — сильно распространенное!
— Борюшка, голубчик, спасай. Жалко ведь де-да-то. Он ведь у меня один... Да ишо и ведь не старый, в силах!
— То-то я и чувствую, что в силах!
Роскошная женщина неопределенного возраста,
в халате, провела меня в ванную и оттопыренным мизинцем брезгливо показала на стакан с розовеющим протезом.
— Я даже испугалась! — сказала она, округляя глаза и передергивая плечиками. — Утром вхожу, и такой ужас...
Мне все казалось, что эту женщину я где-то видел прежде! Я еще залетел по дороге в аптеку и купил баллон с «заморозкой».
— Ну! Че ж ты так долго-то! — кинулась ко мне Люся.
-— Пока нашел! Дефицит!
— На! Кобелячья твоя порода!
— Вот! — сказал дед Коля, вставая с постели и клацая зубами. — Другое дело! Вот и мелкая снасть, а без нее никак! Ох, за нее с меня в Англии семь шкур сняли! Как за «мерседес»! Ей-бо! Давай это... Заморозкой-то побрызгай на рожу чуток...
— Тебе, козлу старому, не на рожу брызгать надо, а в другое место...
— А я не против... Все жду, когда оно кончится! А оно с годами все злее! Так бы жил спокойно — внуком занимался...
— Ну, и чего не живешь! Люсе-то цены нет!
— А я что, не знаю! Святая женщина. Каждый день за нее Бога благодарю.
— Ну, и чего?
— А ты жил со святой-то? Ты мою Настеньку-то знал? А она мне по сю пору снится! Все боюсь Люсю во сне Настенькой позвать!
— Ты не пой! А это-то, торт-то энтот кремовый...
— Это Мерлин Монро, что ли?
— Вона где я ее видел... Похожа.
— Мерлин — женщина серьезная. Кого хочешь в грех введет! С Люсей, конечно, не сравнить... В Люсе душа моя!
— Ну, так что ж ты рискуешь...
— Кум, — сказал, неожиданно глянув на меня с какой-то собачьей тоской, дед Коля, — Люся старше моей Катерины на восемь месяцев...
— Ну, и что?
— Вот я третий десяток лет в куклы играю! И ты меня не суди!
— Да ладно, я и не сужу, удивляюсь только...
— Проживи с мое, апосля удивляйся... Ну что, Люся! — сказал он, выходя на кухню. — Накрывай на стол! Гони за пивом! Спас меня кум-ат! Как заново родился. Лицом маленько еще не владею, но отойдет...
— Господи! — сказала Люся, вытирая глаза уголком фартука. — А я уж так перепугалась... Как это лекарство-то называется, хоть бы знать. А то не ровен час...
— Антикойтус! — сказал дед Коля, отправляясь в ванную бриться. — Противосклеротическое средство. Сильно от забывчивости помогает.
— Знаш ли, крестнай, — под великим секретом сказал мне недели две спустя Ромка, — а у дедунюшки Колечки — зубы вынаются! Мне Люся сказала! Чтобы я опасно ходил, а то он другой раз их позабудет где, и свободно можно ногами наступить! Тогда никакое лекарство не поможет.
На хрена нам доктор Спок?
— Крестнай! — В телефонной трубке плохо сдерживаемые всхлипывания. — Иде ты заподевалси! Иде ты не едешь никак!
— Да что случилось, родной мой! Кто тебя обидел?
— Да, вот уж случилось, что забери меня к себе! Нет моих силов здеся оставаться!
— Да что ж за горе такое, Ромушка ты мой?!
Долгое сопение, сдерживаемые рыдания.
— Крестнай! Давай Ольгу в форточку выбросим! Она мне жить мешает!
Вон в чем дело!
— Роман Николаич, ты там один, что ли?
— Один покудова! Мама с Ольгой гуляет, а Люся говорит: «Отстань, не до тебя!» и в магазин по-мелась!
— Вот я ей дам «не до тебя»!
— Эх... крестнай...
— Погоди, золото ты мое! Сейчас я мигом! На такси прилечу! Я им задам, как моего мальчика заби-жать! Жди меня! Будь в надеже! И не реви! Ты ж казак! Хоперец!
— Я и то не реву!.. Ы-ы-ы-ы. Тока забери меня отсюдова скореича!
— Вот и не реви! Я с тобой!
Пока я добирался до крестника, вся происшедшая история встала передо мной как на ладони. Летом Коля-старший, Коля-младший и я разъехались по стране. Лето — для нас возможность заработать на сытую зиму. Перед самым нашим отъездом Люся-младшая родила Ромке сестру. Роды получились тяжелые, очевидно, женщины, по куриной своей хлопотливости, забыли про Ромку, во всяком, случае он впервые почувствовал свое одиночество и новорожденную сестру возненавидел!
До сих пор не понимаю, как мне это удалось, но Ромку я забрал со всеми игрушками к себе. Взял отпуск и был все время с ним. Он, бедный, исхудал, во сне всхлипывал и хватался за меня ручонками, потому что засыпал только у меня под боком и все время твердил: « Давай Ольгу на помойку выкинем!» Никакие мои уговоры не действовали. Бабы, как сказал примчавшийся из командировки дед, упустили парня. Мы стали ждать Колю-младшего для окончательного решения. Поскольку без отца предпринимать что-нибудь считали себя не вправе, да и неизвестно, чего предпринимать-то! Бедного мальчишку при одном упоминании о сестре кидало в злые слезы.