— Ах! — вырвался у Лоры изумленный возглас. — Что ты сделал с волосами?
Гленн заключил ее в объятия.
— Лора, Лора, Лора, — повторял он. — Как же я рад тебя видеть!
— Но твои волосы! — беспокойно воскликнула она, выворачиваясь из объятий и отступая на шаг.
Темно-каштановые волосы Пончика теперь стали яркого морковно-рыжего цвета. Такая маскировка хороша разве что в толпе клоунов.
— Это все перекись, — объяснил он, дергая себя за кудрявый чубчик надо лбом. — Я купил целых два флакона, чтобы перекраситься в светло-русый. Мне виделся этакий приятный золотистый оттенок, но что-то я, наверное, сделал не так… — он показал на свою оранжевую шевелюру, — потому что получил вот это! — Гленн весело засмеялся.
— Я рада, что ты хотя бы не пал духом. Посмотри, что я тебе привезла. — И Лора принялась вынимать из машины пакеты. — Все твое любимое, — приговаривала она, передавая приятелю лакомства и чтиво. — Я подумала, что позже мы сможем съездить в город и купить что-нибудь посущественней, а пока… — она торжественно открыла белую картонную коробку, — десерт!
Впервые в жизни шоколадные эклеры не вызвали у Пончика радости.
— Но я хочу вернуться в Нью-Йорк! — жалобно захныкал он. — Не могу больше сидеть в этой дикой дыре. Ты бы слышала весь этот гвалт — тут и птицы, и утки, озеро постоянно плещет, а по ночам кто-то воет и ухает, в лесу кругом шорохи и треск. Я глаз не смыкаю, все думаю, что это или бандиты, или гризли пришли по мою душу.
— Едва ли здесь водятся гризли.
— Все равно, — поморщился Гленн. — Нельзя ли мне вернуться? Пожалуйста! Я поселюсь в маленьком отеле под вымышленным именем. Подумать только, снова спать на свежих простынях, в чистой прибранной комнате и нормально питаться… — Голос его постепенно затих.
— Нет, Пончик, — твердо сказала Лора, и когда Гленн уныло понурился, почувствовала себя так, словно оторвала крылья у мотылька. — Ты должен оставаться здесь, пока я не улажу дела с гангстерами.
И с Памелой, подумала она, но не стала говорить это вслух, потому что не была уверена, что именно известно Пончику. Если он узнает, что гангстеров наняла родная сестра, то может снова удариться в панику.
Лицо Гленна озарила надежда.
— Уладишь?
Лора вздохнула.
— Да, Пончик, я уплачу твой долг. Я бы сразу дала тебе денег, если бы знала, что ты настолько отчаялся, что решился умыкнуть моего Матисса.
— Не умыкнуть, Лора, голубушка! — Он дернул себя за бархатные отвороты куртки и выставил вперед маленький подбородок. У Гленна Роджерса было собственное, пусть и своеобразное, представление о чести. — Я только взял его взаймы, на время.
Лора кивнула.
— Так я и подумала. Но ты должен был сказать мне, Пончик. Когда стало ясно, что ты исчез, я решила, что это гангстеры поймали тебя.
— Они пообещали раздробить мне коленные чашечки. — Теперь, когда Пончик уже не был одинок и не так боялся, он произнес это даже с некоторым удовольствием. — Но больше всего мне не понравилось, когда они пригрозили перебить мне пальцы! — Он вытянул вперед руки, чтобы Лора могла полюбоваться. — Эти красавчики стоят подороже, чем жалкие сто пятьдесят тысяч!
— Разумеется. — Лора старалась выглядеть строгой. — Если бы ты только пользовался ими для добра, а не для зла.
— Мои репродукции никому не вредят.
— Нет, Пончик, это уже не так. Если бы только ты понял наконец, что больше всего вредишь самому себе. — Лора собрала пакеты и двинулась к дому. — Я хочу, чтобы ты дал мне обещание больше не заниматься сомнительными художествами, после того как я заплачу твой долг. Сначала мы придумаем что-нибудь, чтобы побыстрее уладить недоразумение с букмекером, а когда ты напишешь очередной шедевр, он будет только подлинным Гленном Роджерсом и ничем иным. Согласен?
Пончик открыл залатанную жестью дверь и пропустил даму вперед. Он явно не испытывал восторга, но в его положении выбирать не приходилось.
— Полагаю, что возможно…
Лора ногой распахнула вторую дверь и остановилась на пороге.
— Никаких «возможно», дорогой. Обещай сейчас же или не получишь денег!
Лоре нелегко давалась подобная строгость, но со слабыми личностями, вроде Пончика, следует обращаться только так. Гленн протиснулся в дверной проем, прижимая к животу коробку с эклерами.
— Ох, ну ладно. Обещаю исправиться и стать прямым и правильным, как кий. — Он довольно хихикнул. — Или как кочерга.