Утром следующего дня они прошли устье полноводной Свири. Двигаясь дальше по своему пути, с лодки, управляемой Кокки, заметили уходящий в речной поворот корабль.
— Смотрите — викинги! — возбужденно вполголоса сказал один из купцов.
— Как у них щита висят? — полюбопытствовал другой, приложив к глазам ладонь козырьком.
Охвен жадно всматривался в плавно и солидно двигающийся дракар. Он много слышал про бесчинства этих северных мореплавателей, но видел их впервые. Щиты на бортах вообще отсутствовали. Размеренно взмахивая веслами, дракар скрылся за речной излучиной.
— Вот изверги, поди, на Онегу безобразничать пошли! — процедил сквозь зубы Кокки. — Совсем обнаглели — щиты не вешают по бортам. При встрече и не поймешь, что от них ожидать? То ли мимо пройдут, то ли напасть решат!
— Господь хранит нас — еще бы чуть пораньше нам выйти, узнали бы об этом на собственной шкуре, — хмыкнул кто-то в ответ.
Больше по пути никого не встретилось, а уже в устье Волхова самим пришлось сесть за весла. Охвен, получивший по неопытности на руки кожаные рукавицы, греб вместе со всеми. Хватило нескольких болезненных тычков своенравного весла в грудь, чтобы понять, как нужно двигаться, как и когда выворачивать кисти. Он даже не смотрел по сторонам, стараясь изо всех сил быть полноценным гребцом. Поэтому остановка оказалась для него несколько неожиданной.
Охвен был готов уже в отчаянии вскочить на гребную скамью, заклекотать по-орлиному и броситься в тяжелые свинцовые воды реки. Терять ему все равно нечего: плечи провисли под неимоверной тяжестью рук, грудь раскалывалась пополам, ладони, даже несмотря на рукавицы, сорвались мозолями в кровь, пот разъел глаза, а воздуху не хватало для того, чтобы чувствовать себя человеком.
Он даже сначала не смог подняться со своего насиженного и облитого потом места. Лодку на полкорпуса выволокли на берег без его участия. Однако, никто не посмеялся. Кокки, наоборот, подошел и похлопал по безвольно опущенным плечам:
— Молодец! Хорошо работаешь.
Постепенно краски жизни начались возвращаться, появились неизвестные доселе посторонние шумы. Охвен поднял голову: осенний день подходил к концу, впереди сворачивалась на ночевку знаменитая ладожская ярмарка. Завтра к орде продавцов и покупателей присоединятся и олонецкие карелы.
4
Охвену было удивительно, что здесь принято платить за все: за лодку, привязанную к берегу, за торговое место, даже за дрова, которые разносили какие-то занюханные личности с беспокойно бегающими глазами. Вдоль торговых рядов бегали непонятно откуда взявшиеся ребятишки, смуглые и курчавые. Они кричали друг другу непонятные слова, будто лаяли, и норовили стащить со столов с товарами всякую ерунду. Будучи пойманы, пронзительно визжали, как резаные, и вопили: «Пусти!» За пределами ярмарки болтались пьяные люди. Они были готовы оказать любую помощь за небольшое вознаграждение. Рядом валялись в самых противоестественных позах очень пьяные люди. Они уже не могли быть полезными. Рядом с их телами сидели задумчивые собаки. На словесную критику и даже на пинки собаки не реагировали, не огрызались и не повизгивали. Медленным шагом, словно нехотя, они отходили на несколько шагов, разводили по сторонам огромные уши и усаживались, бессмысленно посматривая из стороны в сторону.
В первый день торга Охвену было некогда смотреть по сторонам — приходилось таскать тюки с товаром. Это было трудно, потому что натруженные неуклюжим способом гребли мышцы реагировали на любое движение ноющей болью в груди, плечах и, как ни странно, в ногах. Присматривать за порядком у лодки тоже было непривычно. Все мечи у них лежали в закрытом сундуке, замок которого перетянул веревкой и залил воском какой-то смотритель рынка еще по приезде. При себе разрешалось иметь только нож и топор, да и то не боевой, а обычный плотницкий. Стоять на охране обезоруженным было так же, как голому летом на рыбалке, надеясь, что не налетят комары и оводы.
Но никто не покушался на их имущество, мышцы постепенно разработались и уже не тревожили, только иногда предательски дрожали. Погода баловала отсутствием дождя и ветра, торговля шла своим чередом, караулить уже стало особо нечего, так как многие купцы, освободившись от своего товара и прикупив чужой, уже не отлучались от лодки. Охвену разрешили сходить прогуляться.
Ему было интересно пройти в крепость и посмотреть, как там живут люди. Все таки Ладога была гораздо крупнее его родного Олонца. На завтра был запланирован отход домой, поэтому Охвен, радостный, что все его дела благополучно закончились, бодрым шагом отправился прогуляться.
Никаких чудес, кроме обилия людей он не заметил. Все были озабочены чем-то, суетились и торопились. Выйдя обратно за стену, он решил спуститься к реке, чтоб умыться и передохнуть, а уж потом двигаться обратно к лодке. На берег вела тропинка, петлявшая среди каких-то строений, то ли сараев, то ли домов. Чем ближе он подходил, тем громче слышал, как с берега раздается сдавленный свирепый и захлебывающийся лай, а затем и крики людей.
Он, ничего не подозревая, вышел на берег и оказался нечаянно между мрачным мужиком в красной рубахе с сучковатой палкой в руках и худеньким пареньком с окровавленным лицом. Охвен никогда не видел такого насыщенного яркого красного цвета, как у той рубахи. Удивиться он не успел, потому что мужик, свирепо вращая выкаченными глазами, пинком отшвырнул Охвена с дороги и снова замахнулся на парня.
Это было против правил. Охвен, падая, успел сокрушиться, что нет с ним меча, и мгновенно вскочил на ноги. Он даже не задумывался, что ему делать. Чтобы оценить ситуацию, хватило несколько ударов сердца: два человека — в красном и еще один — гнали палками незнакомого безбородого парня прямо на сидящего на цепи пса. Впрочем, пес не сидел, наоборот, он рвался навстречу, извиваясь и брызжа слюной. Цепь, натянутая, как тетива лука, казалось лопнет от рывков этого огромного лохматого кобеля.
Охвен, сделав пару шагов, перехватил замах разъяренного краснорубашечника, вернул пинок коленом в грудь, дождался, когда тот с некоторой долей удивления опустится на колени, оставив палку в его руках, и замахнулся на второго. Но этот драчун оказался многоопытным и верно оценивающим ситуацию: он, бросив свою палицу, отскочил под защиту собаки. Та его не съела, значит, они из одной банды.
Парень же, утерев кровь с лица, начал что есть силы бить ногами своего доступного обидчика. Если он ожидал, что мужик заплачет и будет молить о пощаде, то ошибся. Очевидно, здесь в красных рубашках ходили только малочуствительные, мстительные и могучие типы. Охвен глазом не успел повести, а мужик уже оказался на ногах со взъерошенной во все стороны бородищей. Он, не слишком отвлекаясь на сыплющиеся удары, оглушительно рявкнул, как вылезший из берлоги медведь, избавившийся от пробки в кишечнике, потом добавил непонятное слово:
— Ряха!
Очевидно, просто представился. Отмахнулся оплеухой от наседающего на него парня, как от комара, и поднял над головой пудовые кулаки. Бедный парень кувырком улетел в сторону и подозрительно затих.
В это время второй сообщник, прячущийся за беснующимся псом, тоже прокричал какую-то нелепость. Тон был явно недоброжелательный и, к тому же, изрядно злорадный. Лишь теперь Охвен осознал, что тот преуспел в своем занятии, смысл которого только сейчас стал понятен: он спускал с цепи собаку неприятной наружности и настроенную на забавную и смешную игру. Название игры: «Разорвать и сожрать».