Лещина под косою плачет,
звенит, как медь, широкий шлях.
Идет босой и бесшабашный
парнишка с солнцем на плечах.
КЛЕНЫ
Поникли сиротливо клены,
штудируя весны букварь,
опять молюсь земле зеленой,
и сам зеленый, как трава.
Поросший мохом лис ученый
создал поэтику для них.
Поют трава, и день, и клены,
стрела луча лепечет стих.
КОЧЕТ
Заря мелькнула, как стрела,
и песня искрою угасла,
и только с мокрого ствола
роса по капельке стекла,
как речь, легко и ясно.
Уже земли изогнут контур
в такой законченный овал,
и ночь уж начала кончаться,
кострищем медленно исчахла.
Вот утро синим возом едет,
сноп солнца дарит людям степь.
Шумит крылами красный кочет —
певучей меди
серп.
СЕЛО
Коровы молятся на солнце,
что всходит маком пурпуровым.
Тоньшает стройный тополь, словно
задумал птицей стать огромной.
Из воза месяц выпрягают.
Широкое, льняное небо.
Простор проветренный — без края,
в лиловой дымке — леса гребень.
Кужель, и люлька, и малина.
Листва в потоках с гор неблизких.
День изливается в долину,
как молоко парное в миску.
СУРОВЫЕ СТИХИ
Не уйти, и не тщись, от жестокости дня,
не уйти ни в стихи, ни в мечтанья.
Что ни песня, фальшивая вскрикнет струна
под суровых рассветов сверканье.
Из объятий застывших не вырвешься ты,—
дню в глаза посмотри без боязни,
хоть напротив прибой расшибает мосты,
нас безжалостным вызовом дразнит.
Не укрыться, не тщись, в одиночества тень,
за ладони от мира не прячься,—
острый отблеск и отзвук волны долетел
сквозь туман, хоть и впрямь непрозрачный.
Не укрыться, не тщись, под шатром красоты
в пьяном чаде строфы непритворной.
Ветер дней, ты слова разметай, как цветы,
разнеси по стомильным просторам.
О поэт, и не тщись, ты уже не уйдешь,
знать, смириться пора с наихудшим:
может, даже себе ты обдуманно лжешь
в этих строках, хмельных и певучих?
ГОРЬКАЯ НОЧЬ
Спят люди в городе угрюмом,
под одеялом нянчат сны.
Твоим мечтам, как в тесном трюме,
в просторах каменной весны.
Галдеж простуженный смолкает,
и крылья распростер покой,
и полночь маком угощает,
но тишь не дружится с тобой.
И вот юнец чернявый никнет
в ладони тяжестью чела.
Нет, сущность мира не постигнешь,
стихом не вырвешь корни зла.
ПЕСНЯ О НЕИСТРЕБИМОСТИ МАТЕРИИ
Забравшись в чащобу, обвитый туго ветром,
накрытый небом и окутанный стихами,
лежу, как мудрый лис, под папороти цветом,
и дохожу, и стыну, обращаюсь в камень.
Растений реки паводком текут зеленым,
часов, комет и листьев непрерывный лепет.
Зальет меня потоп, расплющит белым солнцем,
и тело станет углем, песня будет пепел.
Прокатятся лавиной тяжкие столетья,
где жили мы, восстанут без названий пальмы,
и уголь наших тел заблещет черным цветом,
и в сердце мне вонзятся зубья острой стали.
ДНО ПЕЙЗАЖА
Коровы, дыни, белый ангел
на лопуха зеленой плахте.
Кто сыплет соль на сердца раны
и возмущает темный страх твой?
Что, неоправданный, нелепый,
кротом незрячим корни роет,
играя, как кларнет подземный,
в кипенье форм и красок рое.
И как родился без причины,
без повода уйдет нежданно.
Природы лоно зреет синим,
и солнца круг,
и круг земли,
в котором
коровы, розы, дыни, ангел…