ПОЭМА ОТВАГИ
Ночно. Пятнит фонарная рама.
Постель белеет — ведь я не сплю.
Стихла, промчавшись по улице, драма.
У-лю-лю.
В засыпающую мысль
Искры гирляндных слов.
Я хочу, чтобы мне приснилась Гренландия
В брильянтах бескошмарных снов.
Друзья мои, закройте
энциклопедии и фолианты!
Друзья мои, в экстазе вперед — другого нет!
Пусть каскадно голубятся веранды
И опурпурит вселенная бред.
Кто вскрикнул: — боюсь —?
Скажи матери, что надежд ты не оправдал всех!
Потому что в душе ее мрачный груз.
И — презираемый — ты услышишь мой смех.
Неведомыми нитями
Прошиты дали мировые.
Энергия — электрическими ручейками —
Заполонила весь свет —
И исчезнут слабые, исчезнут смешные,
Исчезнут больные
В распаде неиспользованных лет.
Я электричество включил,
Друзья мои, ночью — для вас это!
Я ко сну и болоту себя не приучил —
Я не могу спать, не могу до рассвета.
Кто там зажег во мгле неясной
Факел блестящий над маревом стен,
Обнимающих пустоту,
Чтоб осветить дорогу мечте напрасной,
Чтоб осветить руин красоту?
Сбегайтесь, сбегайтесь, титаны-великаны,
Силуэтами тайными со всех сторон!
Это я зажег электричества океаны!
Это я разбудил звон!
Бояться вестников не надо,
Не оглядывайтесь, не возвращайтесь назад!
В мусорниках, запоэтизированных цветами,
И там, где кладбищ ограда,
Змеится мистический гад.
Я люблю, я люблю бульварные взгляды,
Я не подам несмелым руки.
Кого голодом одолженным
Косит смерть без пощады?
Кто отчаянно просит: — кинь —?
Перейди, перейди разъяренную улицу,
Прямо в глаза сумасшедшему глянь.
Пусть вниманье твое и мозг напрягутся,
А ты рассмейся и стань!
И когда станет неприветно и холодно —
Зайди в городской сад.
Друзья мои, не бойтесь вестников!
Друзья мои, не возвращайтесь назад!
И кого крик неожиданный оглушил —
Тот оскорбил существованьем
И эпохи величье, и нас.
Друзья мои, я встал и электричество включил,
Друзья мои, ночью — это для вас!
ОСЕННИЕ СКРИПКИ
Ночь вздыхала последними каплями
Пришептывая съежился сад
Тоска исходила затененными пятнами
И был таким заброшенным фонтанный каскад.
Программа завершается скрипичным соло
Листки трепещут на пюпитрах нот
И был слишком болезненным тоскующий голос
И был таким ненужный завершающий гавот.
Умирали все отблески
Умирали все надежды вздыхая тяжко
И был таким чужим и далеким кафе-ресторан
И казалось — не прикрылит и сердце не обогреет
Пташка
И казались такими неприступными
Тающие силуэты панн.
Толпа втягивается в электрические ворота
Предстают такими мизерными передэстрадные скамьи
Была такой прозаичной и будничной забота
И так жаль было праздника
И в сердце плакали ручьи.
Седовласый дед вспоминал о далекой молодости
Окрыленность
Механически офутляривая предназначенную виолончель
На музыкантах печатью лежала
Усталость и отрешенность
И так нереально грустил за киоском Боттичелли.
И казалось с самым дорогим на свете
Связующие рвутся нити
Там где скрипок осенних
Затерялись звуки печально
Оглядываясь на трамвай
Думаешь о гогеновском Таити
И шагая по тротуару
Приглядываешься к трепету точек дальних.
Вспоминаешь что завтра идти на лекцию
Английского языка Берлица
Зима минует кровь за океаны
Всей молодостью властной позовет
А то что было навсегда исчезло
И не вернется больше безусловно
И ты уже без жадности особой
Взираешь на зеркальные витрины
Кондитерских закрытых и кафе.
Проходят мимо людные кварталы
Безудержны огни и грохотанье
И от мечтаний на плечах свисает
Уставшая сверх меры голова
И вспоминаешь слышанные прежде
Ты всплески что нежны были как голос
Какой-то позабытой русодевы
И вспоминаешь теплые — но чьи же? —
Недавно отзвучавшие слова.
МАЛЬЧИК
Молод я, но многое познал,
Мир и жизнь постиг довольно рано.
И душа еще желает ласки,
Я еще ребенок — и когда же
Взрослым умудрился стать?
Я желаю друга, как когда-то,
Когда был еще идеалистом,
И к тому — достаточно наивным.
Пусть меня хоть кто-нибудь поймет!
Мальчик я еще — о встрече с панной
Я мечтаю, до сих пор желанной.
Ко всему еще — я непрактичный,
И пугает женщина меня.
Что еще сказать? Непостоянен.
Жизнь моя — как будто белый круг.
Погодите — завтра Арлекином
Стану я,
И зазвенят на шее
Маленькие чудо-бубенцы.
Жизнь меня, похоже, обогнала,
Только я романтиком остался,
Мне трагедия — любая малость,
А мечтанье — вражеский огонь,
И любая искренность — ошибка,
И стремленье означает рабство.
Так и попадаю я в неволю —
Создавая для себя свободу,
Раб свободный — так меня зовут,
Смелости моей не удивляйтесь,—
Замешательство ее сменяет.
И бездарность сменит гениальность.
И, порой бывает, слезы друга —
Вот доброжелательность моя.
Я своих дорог совсем не знаю,
Я творю,
Во мне творится мир,
Он не существует без меня.
Ночь пройдет,
Тогда я — снова ваш.
В общем, я такой обыкновенный,
Опаленный жертвенным огнем,
Всю свою свободу подаривший
Собственным созданиям своим.
Сколько будет тех ночей — не знаю,
Сколько дней — не ведаю я тоже.
Никому я не принадлежу,
И ничто мне не принадлежит.
Мальчик я еще,
И не дивитесь
Силе необузданной моей.
Три седых, глядите, волоска
Тоже в шевелюре у меня.