Мне чужд тенистый сад у дома
И чужды вздохи камыша.
Я полюбил глубокий омут,
Где тонет камешком душа.
На мачты, стрельчатые крыши
Всхожу я, как на эшафот.
А ваша ночь покоем дышит,
Уснуть безмолвье не дает.
Какой-то шорох, плеск неясный
Приносит в сердце темнота…
Лишь только зарево погаснет,
Я — бесприютный сирота.
III
Какая тишь стоит вокруг!..
Не шелохнутся степи, долы;
На изумрудный росный луг
Слетелись бабочки и пчелы.
Пылает солнечный костер,
Сияет небо голубое.
Бесцельно мой блуждает взор,
И мысль теряется от зноя…
Презрев крестьянские дела —
Который год уж горожанин,—
Давно отвык я от села,
Его покой мне дик и странен.
Здесь ни трамвай и ни авто
Движеньем воздух не колышет,
В часы урочные никто
Гудка призывного не слышит.
Лишь прошуршит рогатый жук,
Расправив надвое воскрылья,—
Его глухой и низкий звук
Напомнит шум автомобиля.
Когда ж померкнет свет зари,
Гляжу я, выйдя из избушки,
Как зажигают фонари
Неисчислимые гнилушки.
Чем от хандры спастись? Бог весть…
Рвануться в бездну млечных далей?
Иль из Вергилия прочесть
Десяток римских пасторалей?
Тоска и темь… С ума сойти!
Влачится время, как улита.
В читальню можно бы пойти,—
Да жаль, сейчас она закрыта…
МАРИЙКА
I
Смутной вечерней порою,
Когда горизонт во мгле,
Устало глаза закрою,
И станет тоскливо мне.
Вспомнится зимний вечер
И фастовский вокзал,
Вздрогнут от холода плечи,
А в душу вольется печаль.
Вновь предо мной предстанет
Тот девятнадцатый год —
В шинелях, старье и рвани
Голодный и нищий народ.
Вспомнится станция Фастов
И светлый Марийкин лик —
Служила она при красных
В газете «Большевик».
Наше с нею знакомство
Было недолгим тогда.
Смеялась Марийка звонко,
Веселой была всегда.
В сумрачный час на закате
Сердцу всего грустней…
Кстати или не кстати,
Позвольте поведать о ней…
II
В Фастове на вокзале
Марийка из «Большевика»
Сидела на лавке в зале
И ожидала звонка.
Она не была большевичкой,
Девчонка, дочь батрака,
Невзрачна и невеличка,
Корректор из «Большевика».
В Киев она возвращалась,
На Волыни оставив дом.
С ног валила усталость —
От Житомира шла пешком.
С плеча у нее свисала
Торба, как у калик,—
Коврига хлеба и сало
Завернуты в «Большевик».
У фастовского вокзала
Деникинский эшелон:
И на перроне, и в залах
Тьма золотых погон.
Марийка вынула сало
Из торбы и хлеба кусок,
Поспешно завтракать стала,
Пока не ударил звонок.
В Фастове на вокзале
Раздался истошный крик —
Сверкнул офицер глазами:
«Вы видите? Большевик!»
III
В Фастове на семафоре
Качнулся маленький труп —
Ветров собачья свора
Терзает старый тулуп.
Пусть на Волынь телеграмму
Вьюги быстрей отобьют,
Чтоб знала Марийкина мама
О том, что случилось тут.
Пусть грянет набат колокольный,
Воспрянет земля от дремы,
Ринутся красные кони
На оборотней зимы.
В Фастове на вокзале
Раздался третий звонок,—
Пар зашипел, застучали
Колеса, как тысяча ног.
Только Марийка-корректор
Осталась одна на ветру.
Кровь на замерзших рельсах,
А на семафоре труп.
……………………………
Проездом в Белую Церковь
Я фастовский вижу вокзал,—
Вспомню Марийку мертвой,
И грудь мне сжимает печаль…
МОЯ РОДНАЯ УКРАИНА
Моя родная Украина,
Зеленый рай земной!
Я припадал щекой к раинам,
Шептал: — Я твой! Я твой!
Тобой дыша во сне и вьяве
(Вот все мои грехи),
Твоей забытой давней славе
Я посвящал стихи.
Когда гудели буревалы
В отчаянной борьбе,
В моей душе росли хоралы,
Как память о тебе.
Там, где алели вражьи маки,
Ты с братьями была,—
И ярче горних звезд во мраке
Любовь твоя цвела.
Ты знала тех, что где-то в поле
Шли за отчизну в бой.
А я свои лелеял боли,
Я сын неверный твой.
Но от предателей лукавых
Стоял я в стороне,
Монет иудиных кровавых
Вовек не нужно мне.
Мой луг прекрасный, Украина!
Ты снова расцветешь.
Прими в святые Палестины
Изгоев бедных тож.
Прими моих несчастных братьев,
Что бродят тут и там,
Прости, открой свои объятья
Обманутым сынам.
Пусть и у них душа взлетает,
Теснит от счастья грудь.
Тот, кто не ищет, не плутает,—
Ты их вину забудь.
А я — последний между ними —
От милых мест вдали
Дарю напевы Украине,
Те, что в туге взросли.
ГЛЯЖУ В ПРОСТОР
Гляжу в простор бурливых вод,
где чайка гребни с волн срывает,
и мысль — отчаянный пилот —
в лазурь за нею вслед взмывает…
О, сколько радостных высот
в душе свершенья ожидает!