ЗОВИТЕ ИХ!
Зовите их — они же заблудились!
Сухим терновником заполонился лес…
Тут шлях лежал — теперь зарос он весь.
Пока еще туманы не спустились,
Зовите их, они здесь заблудились!
Зовите песнею, она одна — крылата!
Она всех раньше долетит,
Заглянет в светлый лес, во тьму, где место свято,
Промчится над душой и в сердце прозвенит.
И хоть они давно, давно с пути уж сбились,
Хоть небо тучами над ними пролегло…
Но солнце не зашло!
Пока вечерние туманы не спустились,
Зовите их! Они ведь заблудились…
КИЕВ
Тут — Византия, там — Растрелли,
Там дым от жертвы и перун,
И крест, и ладан, и канун,
Пиры палат, застенки келий,
И сон руин, и будней шум,
Прозрачность далей, мрак в пещере,
И прах жилья, и смех, и глум,
И время тайной той вечери,
И вечно — скованный язык
Тамгою всех своих владык…
То весь во мгле — рассветной, вязкой,
То вспыхнешь в золоте венков,
Останки сохраняешь сказкой,
Обнимешь сагами веков,—
Несется всюду смысла голос,
Реликвий — полон каждый шаг,
И в них серебряный твой пояс,
И в слитках золотых твой шлях.
Ты все познал. Красою полный,
Ты не боишься перемен;
И сколь прошло людских колен —
Ты перемог, как сфинкс безмолвный,
Добро, и зло, и смерть, и тлен.
Так жди гостей. Два моря, горы
Их понашлют со всех сторон
В твои пути, в твои просторы,
В жизнь новую и в твой закон.
ГОЛУБИ В ЗВОННИЦЕ
Звоны, звоны,
Перезвоны,
Стал ваш глас холодным.
Вам досталось
Стать под старость
Зовом похоронным.
День лучится,
В грудь стучится
Новых лет примета.
Эти ж звоны,
Словно стоны,
Будто с того света.
Над могилой
Молчаливой
Пролетят и канут.
И с годами
Здесь цветами
Звоны те не станут.
Где-то — варят.
Там — ударят
В бубны и в литавры.
Уж не с вами
Теми днями
Лоб украсят лавры.
Мыши-сони
Спят в часовне.
Ржа. И сумрак вечен.
Гулкой стаей
Прилетают
Голуби под вечер.
В ЛАВРЕ
Сюда спешил я одиноко.
Не знаю, что меня вело:
Покой ли, глас веков иль рока,
Иль пышный холод черт барокко,
Иль шляхом сонным сердце шло.
Там бился грач у амбразуры,
С ведром в колодец падал луч,
И вросший в землю камень бурый
Скрывал — и хмуро, и понуро,
Истлевших плевел тайный ключ.
Там черные метались тени,
И заскорузлые слова,
В мозолистых буграх колени,
И тайной стиснутые стены,
И в светлом нимбе голова…
И вновь я тут. Все тот же ряд
Веками сглаженных оград,
Ансамбль рисунков, пряча камень,
В торжественной мерцает гамме,
Свет льется сквозь ворота, арки —
Пятнистый, золотистый, яркий,
Здесь и узоров весь каскад.
Свернула тропка лишь вон там:
Она в другой спешила храм,
Хоть в нем не слышен гул
моления,
Нет ни лампады, ни смирения.
НАД МОГИЛОЮ
Слышишь?
Мы здесь собрались…
Чтоб поведать тебе нынче снова,—
Праздник великий грядет.
Завтра — Пасха, день ясного света.
Степь будет завтра в фату,
как невеста для свадьбы, одета.
Это ведь значит, вчера
вновь «На страже поставлено Слово».
Ветер в полях зеленя
теребит, как весны гобелены,
Чтоб на крыльях поднять
в бесконечную высь кантилены.
Шляха Великого луч
вновь пронижет созревшие груди,
Мрак темницы вскричит,
вознесется в зенит, мир разбудит.
Тайну извечной весны
передаст нам ширь отчего поля.
Славу Славута катить
будет буйно от моря до моря.
Лавой, лавою — глянь!..
Собрались вместе в место мы это:
Праздник великий грядет.
Завтра — Пасха, день ясного света.
АСКАНИЯ-НОВА
Все было — скиты, клобуки…
И кимерийцы, роксоланы,
Булгары, готы и аланы,
И гунны, и берендюки,
Киверцы, угры и маджары,
Куманы, бастии, авары[9],
Налеты турков и хазар,
И злые полчища татар…
А сколько пронеслось их мимо,
Что шли сюда неутомимо.
И канули в пучине лет —
Их лики, голоса, их след…
Край не лежал немым и диким,
Один не стыл, печалью полн.
Как океан, он был великим
Простором с колыханьем волн.
В его путях, в его равнине,
В груди, могучей и доныне,
Еще неистовство клокочет
И буйством дней прорваться хочет,
Чтоб над степями не затих
Неугомонный оклик их.