О люди, души из бумаги,
когда же вас я разожгу?
Когда сердец опустошенность
преодолеть огнем смогу?
Я не кричал бы так, не плакал,
не будоражил белый свет,
но с нами главного титана
нет больше,
нет…
ПЛЯЖ
Максиму Рыльскому
Сбежала с горы и нагая легла,
не знает, не знает, не знает, зачем
пред солнцем колени она развела,
его принимая как мужа.
Такой волноход и слепящая рябь,—
похоже, похоже, похоже вот-вот! —
тень — и пропала, и только следы:
рыба дугою-стрелой из воды…
Да было ли это:
банда, пожар…
Над ней надругались —
и бросили в жар…
Рабы мы, какие еще мы рабы!
Море, о море, ты полюби!
О, как она вырвалась, бросилась в лес,—
бежала, бежала, бежала — о страх! —
навстречу оскалы чудовищ
и блеск
пожара,
и небо в кровавых следах.
Был мертвым, и диким, и проклятым час,
когда она в полночь упала в траву…
Теперь уж не знаю ни наций, ни рас,
свободу людей
своим богом зову.
Я стану бороться, идти буду я
в иные —
без рабского ига края…
Рабы мы, какие еще мы рабы!
Море, о море, ты полюби.
А море волнуется,
рушит и строит:
в нем столько проклятого сносится вновь.
Любовь моя чистая, непогрешимая,
непостижимейшая любовь!
ЗА ТУЧАМИ ОБВАЛЫ
Паду, паду, паду
на голубую глубь.
Синь,
просинь
в сияющем саду.
Возьми меня, природа,
и назови своим.
Синь,
просинь
в сияющем саду.
Как ты меня будила,
как ты меня вела!
В моей душе не ты ли
три вихря подняла!
Три смерча — и три гимна,
три песни бытию:
мой труд,
мое горенье,
любовь и смерть мою.
С одним — себя творю я,
с другим — к мечте иду,
любовью облучаюсь
в сиреневом саду.
Паду, паду, паду
на голубую глубь.
За тучами обвалы
грохочут, как в аду.
«Я ль виновен, что Анжела…»
Я ль виновен, что Анжела
то щипнет меня, то ерзнет,
вдруг склонится: Ли —
испугает: Ка —
Анжелика, Анжелика,
разве ж можно несерьезно?
Можно ли так, а?
Стан упругий твой, Анжела,
и округлости, и спелый
локон,
локоть твой…
Что это со мной?
Анжелика, Анжелика,
допустимое ли дело?
Ты всему виной!
Я ж хожу себе, Анжела,
никогошки — никого я! —
только ты как га —
баба ты яга.
Анжелика, Анжелика,
сорванец ты, что с тобою,
можно ли так, а?
Ну пускай бы ты, Анжела,
шла по делу — ведь болела.
На меня была ты зла.
(Ну, дразни же: Ла!)
Анжелика, Анжелика,
что ж пришла вчера без дела —
крепко обняла?
ВЕТЕР С УКРАИНЫ
Я никого так не люблю,
как ветра наважденье!
Чертов ветер! Проклятый ветер!
Он замахнется раз —
рев! свист! круженье!
И прошлогодний в роще лист —
как чертово творенье…
Или: упрется в пашню — в черный пух,
поддаст — вагоны содрогнутся:
ух, как летят они по рельсам,
аж тополя дугою гнутся!..
Чертов ветер! Проклятый ветер!
Взирает Запад сквозь стекольца:
чей это ход — людской, звериный? —
хохочет ветер с Украины,
ветер с Украины!
Чертов ветер! Проклятый ветер!
Он головой косматой из Днепра:
не ждите, господа, добра:
напрасная игра!
Ах!
Я никого так не люблю,
как ветра наважденье!
Его пути, его сомненья
и землю,
землю свою.
Максим Рыльский
© Перевод А. Дейч
«Есть женское имя, как нежно оно…»
Есть женское имя, как нежно оно,
Печаль в нем, любовь и надежды какие,
Весенним дыханьем напоено:
Мария.
Как запах фиалки весенней порой,
Как девичья песня сквозь сны снеговые,
Звездою сияет над темной землей
Мария.
И пусть я святое в себе погашу,
И пусть не увижу, сражаясь, зари я,—
Последнее слово, что я напишу:
Мария.
«Люби природу не как символ…»
Люби природу не как символ,
С тобою схожий,—
Не для себя люби природу,
А для нее же.
Она для нас не только тема
Стиха, картины —
В ней необъятные высоты,
В ней и глубины.
Порыв ее души могучей
Всего сильнее.
Что, человек, твои порывы
В сравненье с нею?
Она как мать. Так будь же сыном,
А не эстетом.
Тогда ты станешь не бумажным —
Живым поэтом.
«Я молодой и чистый…»
Я молодой и чистый,
Как вечность, молодой.
Над рожью колосистой
Лечу в мечтах домой.