Что, неоправданный, нелепый,
кротом незрячим корни роет,
играя, как кларнет подземный,
в кипенье форм и красок рое.
И как родился без причины,
без повода уйдет нежданно.
Природы лоно зреет синим,
и солнца круг,
и круг земли,
в котором
коровы, розы, дыни, ангел…
ОТЧИЗНА
Желтый ирис засиял на мокром луге,
словно в годы детства в кучерявой мгле.
Легкой ласточкой летит стрела из лука —
это стре́лы лет.
Осы пестрые в пунцовых роз фиалах,
звезды мокрые дымятся в сизый вечер.
До сих пор свет юности твоей пылает,
хоть еще десяток лет берешь на плечи.
Слушай: сына своего зовет Отчизна
безыскусным, самобытным, вечным словом.
Воды отразили подоснову жизни:
карие глаза и мелодичность мовы.
ОТРЫВОК
Боюсь гасить мерцанье лампы:
во тьме сильнее страха дрожь,
и ночь, разбитая на ямбы,
вонзилась в сердце, словно нож.
Тут не до сна! Горланит кочет,
часы звонят, и месяц виснет.
Мой сон, мой голос неспокойный
в моей трагической Отчизне.
ХАТЫ
Растут под ветром буйным хаты
грибами красными исконно;
дозорным — пик горы косматой…
Село, хоть нынче ты спокойно?
По давним войнам и по сварам
в лесах багровых воют лисы.
Еще свежи следы пожарищ,—
а над селом комета виснет.
В реке девчата солнце моют,
и вербы выстроились рядом.
Весной здесь пашут, ткут зимою,
и власть бунтовщиков карает.
ЭПИЧЕСКИЙ ВЕЧЕР
Под знаменем латуннолистых буков,
где солнце покатилось огневой тарелкой,
шмелями хлопцы смуглые в излуках
гудут, и пыль столбом рудым встает над речкой.
На бурунах травы, в зеленом дыме
качаются коров массивные колоды,
заря с зарей встречаются над ними,
под ними гомонят живительные воды.
Цветов сонливых токи синим дымом
струятся в зрелость ядер, жажду роста будят,
зерно взбухает, оказавшись в тучной влаге,
мужчины пожирают жадным глазом ладных
дивчат широкобедрых, смуглых, пышногрудых.
Горбатый ангел леса спешно ложе ладит.
Пергаментом свернулись неба зодиаки,
они к нам крестами нисходят ночью,
и грезы наших вер горят стожарным маком.
И звезд угасших искры озаряют очи,
зовет петух горластый синий месяц —
то пиршество красы, рождения победность!
Так возникают вера и державный строй.
Зверье и боги. Общество содружеств.
Бесстрастный вечер взял кормило в руки,
и синий стяг уже на вечном светит месте.
Я в сотый славлю раз безудержную жизнь!
БАЛЛАДА О ГОЛУБОЙ СМЕРТИ
В кольце фантомов каменных — дворов кошели,
как крылья мрака, вьются узкие ступени,
на горле ночи арка, как тугой ошейник,
зловонье плесени, унылость, отупенье.
Искромсанный, забрызганный клочок бумаги,
поспешные слова: «Виновных не ищите,
никто не виноват…» В лаптях, неслышным шагом
бредет по крыше месяц, прогибая шифер.
Из вскрытых проводов — пар голубым букетом,
кровь синею струей — из медной жилы вспухшей.
Звучит печали соло на призрачном кларнете,
во сне притихший шкаф вдруг вскинулся в испуге.
Пылает голубой ручей, как вдохновенье,
два сердца усыпляет безумия шепот
из дна сознанья.
Газ голубым цветеньем —
в лоскутья тишины!
Ночь — в исступленный омут!
В кровать, ладью довольства и хандры влюбленных,
мышь лунная вползает, куцо и цинично.
Двух тел, в последний раз навек переплетенных,
слепые корчи боли и услады нищей.
Над ними наклоненный синий ангел газа
венчает голубым огнем, как веткой мирта,
бросая, как лилеи, души их в экстазе,—
так и сгорят, как две последних капли спирта.
СЛОВО О ЧЕРНОМ ПОЛКЕ
О слово бьется слово — бронзы отзвук вещий.
— Осанна, не хула
разгромленным полкам, прореженным рядам, развеянным когортам!
Хвала всем тем, кто пламенно целует сестру на поле сечи,
а тем, которым страх тростиной спины гнет, покажем нашу гордость!
Разгрома эхо бьет по нервам из глубокой бездны вероломства —
громов, искромсанных в куски, в ловушку угодивших, стон прощальный.
Смотрю в потемки, где излуки скал и водопадов нити ловко,
как стрелы, тучи кривоклювых птиц швыряют вдруг во вражьи дали.
Светает. В обороне полк. Анабазис под небом африканским.
Лес вбитых в небо копий колет месяц, кровь течет струею ржавой,
и вождь эбеновый с серьгой зари, языческой раскаты пляски
швырнув за тучи, словно вызов, проклянет лихого бога жалкость.
Ни капли жалости — штыки в тела вонзаются, как в землю лемех,
на тучном поле черных тел штыки посеют зерна строгости и лада,
чтоб до седьмого каждый знал колена, память чтобы вечно тлела,
чтоб внуку сын и внук потомку сказочным богатством завещали
послушанье власти.
И густо стелются друг возле друга, словно джунгли под пилою,
и в черепах расплющенных мозги колышутся янтарным маслом.
Кто сеет кровь, пожнет враждебность. Так примите же крещенье злое!
Зеленоглазая княжна, о муза мстителей, в грязи валяйся!
Драконы, пьющие бензин, сродни орлам, а также носорогам,
драконы, что плюют слюной змеи — огнем и оловом зернистым,
являются, как будто из пещер луны уйдя, и им под ноги
метла кометы, пыль вздымая тучами, метет людей, как листья.