- Класса, - усмехнулся Достопочтенный Жи, складывая руки на объемистом животе. Жи никогда не носил колец или перстней, память о тех временах, когда его основным средством вразумления работниц был кулак. А кольцо - лучший способ разбить палец при ударе.
- Еще красного? - осведомился Достопочтенный?
- Нет, - коротко отозвался Сантели, показывая, что время не терпит.
- Хорошо. Это долгая история, почти как сказка.
Сверху донесся громкий, отчетливо истерический женский смех, приглушенный стенами и плотными занавесями. Сразу за ним - хлесткие удары, как будто хорошим кнутом лупили по седлу. Снова женский смех, на сей раз перемежаемый отчетливо мужскими воплями. Никто не обратил на это внимания. Рабочие будни.
- Сказка? - переспросил Сантели.
- Да. Там есть богатое происхождение, любящий отец, ранняя смерть матери, злая мачеха. Интриги, отравления, смерть отца, изгнание, бегство на край света и еще много чего. Хочешь послушать полностью?
- Нет, - Сантели медленно качнул головой, одна из косичек, заложенная за ухо, медленно скользнула вниз по щеке.
- Тоже верно, - одобрил Жи. - Тайна интереснее.
- Отлей мне бутылочку. На троих, - бригадир не уточнял, но Достопочтенный и так все отлично понял. И расцвел, надеясь, что убийственный настрой бородача пошел на спад.
Жи щелкнул пальцами, служаночка (как и все здесь - молодая и весьма симпатичная, готовая услужить гостю всевозможными способами) поднесла бригадиру на простом медном, но хорошо отполированном подносе крошечный флакон из граненого стекла с серебряной пробкой. Сантели взял бутылочку и медленно, тяжело пошел наверх.
Достопочтенный одним жестом небрежно отослал девушку, которая с некоторой обидой глянула вслед 'смоляному', абсолютно равнодушному к ее молодости и красоте, удачно подчеркнутыми фривольным нарядом. Вздохнул, надеясь, что все как-нибудь обойдется. Однако на всякий случай дернул за нитку четок на шее, которые использовал в качестве абака . Вдруг на самом деле придется считать убыток.
Сантели переступил порог комнаты, в которой ему была знакома каждая черточка. Достопочтенный Жи хоть и был мерзавцем, но знал свое дело. Обстановки не постыдился и бы и салон средней руки в королевствах. Деревянные стены скрывались под изящными складками драпировки. Ширмы были не из обычной кожи на деревянной раме, а из настоящего пергамента, на который умелая рука нанесла красными чернилами абстрактные узоры. Несколько столиков на изящно выгнутых ножках, вешалка для одежды из хитрым образом переплетенных ивовых прутьев, покрытых глянцево-коричневым лаком.
А еще здесь была ванна. Самая настоящая жестяная ванна, которая совсем не протекала. Сейчас она струила пар, будучи наполнена почти доверху. Белое полотно устилало ванну, чтобы купающийся не соприкасался с металлом.
Они ждали его. А может быть не его, во всяком случае изначально. Нагреть воды - дело не быстрое. Но, так или иначе, сейчас они были в его распоряжении. Оба.
Сантели сжал флакон, стоя у входа и всматриваясь в знакомые лица.
Никто не знал их имен, да и сами близнецы, казалось, воспринимали себя как единое целое, не деля на части. Они просто были. Всегда вдвоем. Всегда прекрасные. Одинаково совершенные, взирающие на него тревожными темными глазами из-под длинных пепельно-серых челок. Редкий, очень редкий цвет волос, который можно обрести, только родившись в правильной семье или заплатив очень большие деньги цирюльнику. Ведь правильные ингредиенты добываются только здесь, на пустошах, ближе к побережью. Светлые и кажущиеся невесомыми пряди ниспадали на белые плечи, не знавшие солнца - близнецы всеми силами избегали загара.
Один из двойняшек, голый по пояс, сидел на кровати под балдахином, что висел на прочной крученой веревке с вплетением серебряных и багряных нитей, цветов страсти и романтической близости. Второй присел на край ванны, машинально приглаживая выбившийся локон. Все, как и много раз до этого... если бы не тревога, плещущаяся на самых донышках глаз. Близнецы хватили лишку и сами это хорошо понимали. Последствия могли быть непредсказуемыми. А возможно и ужасными.
Сантели, мягко ступая, прошел в комнату, положил топор на пустой столик. Сталь, все еще мокрая, глухо стукнула о полированное дерево. Близнец, что был у ванны, подошел гибким, пружинистым шагом, который так восхищал бригадира. Второй поднялся с кровати, как будто вспорхнул с облака из мягкого пуха. Все происходило в молчании, лишь гудела под дождем прочная крыша, крытая настоящей обожженной черепицей.
Сильные пальцы расстегнули бронзовую пряжку широкого ремня Сантели. Кожаная лента скользнула на пол и бесшумно утонула в ворсистом ковре. Лишь тихо-тихо звякнул в ножнах кинжал, как будто напоминая хозяину, что после такого дождя его надо будет смазать от ржавчины. Бригадир закрыл глаза, плотно сжав губы. В голове билась одна-единственная мысль, шаг за шагом уступавшая желанию, что поднималось, как океанская волна в прилив. Сантели вдохнул запах ароматического масла, смешанный с тонкими духами. Близнецы никогда не душились, предпочитая капли эссенции в специальной каменной чаше над свечой. Пахло мятой, свежераспустившимися цветками водяной лили и еще чем-то непонятным. Тяжеловатый запах, 'мрачный', как сказал бы алхимик Бизо. От него в душе поднималось что-то темное, нерассуждающее, одержимое звериной алчностью.
Один из близнецов снял с бригадира мокрую рубашку, небрежно отбросил в угол. Провел самыми кончиками пальцев по груди Сантели. Движение было привычным, однако бригадир каждый раз переживал его, как в первый. Пальцы были сильными, как у мужчины, а подушечки наоборот, мягкими, словно на лапах мяура. Юноша очертил края шрамов на груди 'смоляного'. Провел кончиком ногтя по самому широкому, на память от щупальца прибрежного спрута. Сантели вздрогнул и открыл глаза. В это мгновение бригадир был страшен. Зрачки налились кровью, жилы резко проступили под кожей лица. То было лицо убийцы, который замер на самом краю жизни и смерти, готовности отнять жизнь или подарить ее.
- Вы подвели меня, - тихо сказал бригадир, и голос его накатывал тихим рокотом, как прибой на каменистый берег. - Вы оказались болтливы, и мне пришлось убивать.
- Мы виноваты, - тихо сказал один из близнецов, небрежным жестом откидывая назад волнистую пепельную гриву. Он присел и начал снимать с бригадира первый сапог. Легкая, сильная рука подняла широкую штанину, скользнула под коленом, царапая нежную кожу на внутренней стороне сустава. Мурашки побежали по всему телу бригадира, пальцы, сжимавшие флакон, дрогнули.
- Мы очень виноваты, - эхом повторил за братом второй близнец. Теперь обе его ладони легли на грудь Сантели, скользнули ниже, по ребрам, и далее на плоский живот с коротким поперечным шрамом.
- Вода остывает, - шепнул первый, снимая второй сапог.
Сантели молча кивнул, передал кому-то из близнецов бутылочку и шагнул к ароматной горячей ванне, достойной награде путнику, вернувшему из Пустоши.
Ванна действительно немного остыла, в самый раз по вкусу бригадира. Он как будто вернулся в детство и лежал на мелководье, в теплом море. Вода расслабляла, вся скопившаяся в душе бригадира злость буквально растворялась. Один близнецов встал на колени у изголовья овальной ванны и начал массировать виски Сантели, распуская косички, пропуская темные волосы бригадира через пальцы. Второй действовал мягкой губкой, щедро политой лучшим жидким мылом с травяным ароматом.
От запахов слегка кружилась голова, но это было приятное головокружение. Оно не укачивало, а скорее клонило в здоровый сон. Но заснуть не получалось. Четыре руки, знавшие свое дело, будоражили кровь, заставляли сердце биться сильнее. Сантели чувствовал, что известный орган налился железной твердостью, благо близнец действовал губкой все настойчивее.