––
–Эээ, а чё это у вас тут? Иконы? Откуда? – пьяно-весело проорал Васька Опилкин, главный "наливающий-выпивающий", только что опрокинувший в себя очередные полстакана, – чё то, уже три часа как "бухаем", а я только сейчас их заметил…
–Да это! Не обращай внимания! – ломающимся голосом, переходящим с трезвого баритона на пьяненький фальцет успокоил сын хозяйки дома, – это здесь раньше, ну как говорят, монах какой-то жил. Его, куда-то, "пинком под зад", а это здесь осталось…, я матери уже сколько раз говорил, выброси мол, выброси, а тож мало ли чего…, а она нет, боится чего-то…
–А-а? – повернула к ним пьяное, туповатое лицо, бормотавшая, сама себе, свои обиды: "я ему и давала, и деньги у меня есть, и квартира отдельная, а он!, ка-азёл!, к Соньке этой, библиотекарше-нищебродке…", – чаво вы там? Про чё?
–Да вон, – мотнул головой в тёмный угол хозяин помещения, – Васька интересуется откуда эти доски раскрашенные, а я ему, из леса вестимо! – загоготал, довольный сам собой и своей шуткой. Посмотрев вслед, тяжело вставшей из-за стола и заплетающейся походкой идущей в красный угол, девушке, сипло прошипел на ухо собеседнику, – как думаешь, Зойка мне даст? Кольки, то, всё равно нет, и не придёт наверное.
–Да кто ж, их, этих баб знает? – расстроенно пожал плечами парень, – попробуй, а я, щас, ещё разок водовки хлопну и пойду. Катька эта, зараза, так вроде жопой крутила передо мной, думал, ну всё, "на мази" дело! Нет же, "сдриснула" вместе со всеми, "втихаря"…, – выпив и закусив жирно-масляным пирожком, – накрайняк, если чё, пойдёшь Маруську отъебёшь, когда Пашка с ней закончит, – махнул рукой в сторону дощатой перегородки из-за которой, даже сквозь рёв патефона, слышались звуки скрипящей железной кровати и какого-то свинячьего похрюкивания.
–Она то, она ж Маруська наша, стопроцентный вариант, безотказная как трёхлинейка! – покровительственно похлопал, покидая застолье, дружка по плечу, – так что, Гринька, если с Зойкой – нет, то с Маруськой точно – да, а я пошёл потихоньку, мне завтра в первую смену.
–Да ну её нахер, Маруську эту, надоела,– сердито сбросил руку с плеча, встающий вслед за приятелем Григорий, – я попробую Зойку уболтать, они, бабы, бывает от обиды, запросто соглашаются, а она, сильно на Кольку залупилась, за то, что, он её на Соньку променял.
–Сонька – это да! – согласно кивнул головой Василий, натягивая драповую куртку, – с такой кралей и я б замутил, и бухать может бросил, и женился бы…, да только, сильно гордая, принца ждёт, под стать себе красавице. У Кольки тоже нихрена не получится, она и замуж за него не пойдёт, потому что сильно умная, и, до свадьбы, не даст ему…, так что, покрутится он вокруг неё, покрутится и к Зойке вернётся, – кивнул головой в сторону стоящей в углу девушки, – ну давай! Покедова, – хлопнул по ладони Григория и надевая шапку, завершил, – а ты, пока Кольки нет, попробуй, попробуй, может чего и получится.
–Дойка!, тьфу ты!, то есть, Зойка! – подойдя сзади к напряжённо вглядывающейся в иконы девушке, попытался приобнять и притянуть её к себе, Григорий, – пойдём, потанцуем?
–Нет! – решительно отбросила нахальные ладони, как-то неожиданно протрезвевшая девица, – потянувшись всем телом вперёд и ввысь, с трудом прочитала, – Николай…, Чудотворец…, на моего Кольку похож…
–Ты чё болтаешь то? – как-то несмело рассмеялся Гришка, – это же – Святой, а твой то…
–Знаю! – отчаянно взвизгнула Зоя, – мой не святой, а я тогда со Святым, раз несвятого здесь нет!
Решительно сняв икону с полки, прижала её к груди и вприпрыжку прошагала на центр комнаты.
Как только девушка сделала первый пируэт дом содрогнулся, как живой, весь, от крыши до основания. Как будто вблизи, безшумно, взорвалась многотонная авиабомба.
–ААА!!! МАМА!!! – истошно заорал, в наступившей мёртвой тишине неудавшийся ухажёр, глядя на мраморно белую статую, окружённую сполохами северного сияния и исторгающую волны ледяного холода.