— Послушайте меня, все, — начал он, но голос его было плохо слышно. Он махнул рукой женщине, державшей в руках портативный громкоговоритель, и она взбежала по ступеням и дала ему микрофон. — Послушайте меня, все, — снова обратился он. Толпа замолчала, глядя на его мрачное лицо. — Солдаты-ватесуны окружили нас, и через десять минут начнутся аресты.
Толпа зашевелилась, охваченная протестом и тревогой.
— Они блефуют! — выкрикнул кто-то.
— Нет, — возразил Том. — Я уже хорошо знаком с этим капитаном. Он говорит совершенно серьезно. Теперь, если кто-то хочет, чтобы вас арестовали, избили и бросили в ватесунскую тюрьму, это ваше дело. Но всех остальных я прошу разойтись по домам. Возьмите своих детей и уходите. Я не хочу, чтобы вы пострадали. Вы знаете, что они на такое способны.
Некоторые из стоявших с краю толпы уже начали уходить, но большая часть собравшихся застыла на месте, разочарованно глядя на Тома, будто ожидая от него чего-то иного.
— Послушайте, мы же сделали все от нас зависящее, — сказал он. — Мы убедили их предоставить нам такие возможности, на которые и не рассчитывали. Мы тянули сколько могли. Но теперь наступил момент, когда они больше не пойдут на уступки. Теперь наша очередь смириться. Мы больше ничего не можем сделать. Пожалуйста, расходитесь по домам. Я сейчас сделаю то же самое.
Он отдал микрофон женщине и стал спускаться по ступеням. Сьюзен взяла его за руку и пошла вместе с ним. Дух решимости, царивший вокруг, как-то выдохся, исчез, и толпа начала расходиться. Один из приехавших из Мэдисона организаторов протеста попытался вновь раззадорить всех, но ничего не получилось. Люди пошли прочь, почти безмолвно и не глядя друг на друга.
Посреди парка Сьюзен прошептала Тому:
— Наша машина с другой стороны.
— Знаю, — ответил Том. — Я вернусь за ней попозже.
Она поняла, зачем он это делает, люди видят символическую картину, как мэр с женой уходят домой, и сейчас это самое важное.
«Не оглядывайся», — сказала она сама себе. Иначе покажется, что она колеблется, о чем-то сожалеет. И все же ей так хотелось. Дойдя до выхода из парка, она не выдержала и взглянула через плечо. Лужайка почти опустела, если не считать маленькой кучки самых упрямых, которые уже зашагали в сторону автострады, чтобы преградить путь грузовикам. На крыльце мэрии в одиночестве стоял капитан Гротон. Но он не разглядывал парк и не наблюдал за оставшимися демонстрантами. Он смотрел ей вслед. Сьюзен увидела его, и ее охватили самые разные мысли, а потом — ошеломляющее огорчение, и она чуть не споткнулась.
— Что случилось? — спросил Том.
— Ничего, — ответила она. — Все в порядке.
К вечеру второго дня в Оканогган-Фоллз все было кончено.
В Ред-Блафф произошло восстание; армия ватесунов все еще преодолевала сопротивление, которое ей оказывали в каждом доме. В Уолкере солдаты загнали неподчинявшихся жителей в тесные ограждения, и в конце концов все тоже закончилось бунтом; сообщалось о новых и новых жертвах. Только в Оканогган-Фоллз все прошло спокойно и мирно.
Фургон с вещами только что отъехал от дома Эбернати; Том и Ник последовали за ним на пикапе, а Сьюзен напоследок зашла в дом, чтобы пройти и посмотреть, не забыли ли они что-нибудь; и тут у нее зазвонил сотовый телефон. Решив, что это Том, она не стала смотреть на номер и сразу ответила.
— Сьюзен.
Она не думала, что снова услышит этот голос. Все решения уже были приняты, история закончилась. Ватесуны победили. Оканогган сдался врагам.
— Не могли бы мы с вами встретиться на пять минут? — спросил он.
Она хотела было отказаться, но ощутила укол огорчения и поняла, что между ними все еще существует какая-то связь.
— Не здесь, — ответила она.
— Где?
— На Мейн-стрит.
Бен был в саду; он взволнованно прощался с единственным в его жизни домом. Сьюзен выглянула с заднего крыльца и окликнула его:
— Мне нужно на секундочку сбегать в город. Я вернусь за тобой через десять минут.
В центре города с наступлением вечера автоматически включились фонари, и их свет придавал меланхоличности безлюдным улицам. Витрины магазинов были пусты, а к стеклам приклеены надписи «Закрыто. Навсегда». Сьюзен припарковала машину; из живых существ на улице были только копавшаяся в мусоре ворона и капитан Гротон, ныне единственный глава города-призрака.
Сначала они молчали. Бок о бок пошли они по знакомой улице. В аптеке Мейера были пусты те полки, где Сьюзен когда-то выбирала ему журнал. Они подошли к тому месту, с которого смотрели парад четвертого июля, и капитан Гротон протянул руку и коснулся теплого кирпича.
— Я никогда не забуду этих людей, — сказал он. — Возможно, я обманывал себя, но под конец я начал чувствовать себя среди них как дома. Возможно, будь у меня больше времени, я нашел бы здесь свое счастье.
— Это не помешало вам все разрушить, — напомнила Сьюзен.
— Не помешало. Я привык разрушать то, что люблю. Если бы в его голосе послышалась жалость к себе, ее это разозлило бы, но он просто констатировал факт.
— Куда вы отправитесь теперь? — спросила она. Он заколебался с ответом:
— Мне нужно урегулировать некоторые разногласия, связанные с этим заданием.
Позади них хлопнула дверца автомобиля, и капитан Гротон бросил напряженный взгляд через плечо. Посмотрев в ту сторону, Сьюзен увидела, что из припаркованного военного транспортера вышел ватесун в черной униформе и стоял там, скрестив руки; он пристально смотрел на нее и капитана.
— Ваш шофер уже беспокоится.
— Это не шофер. Это охранник. Я под арестом. Сьюзен была потрясена.
— За что?
Он сделал жест, означавший: «не стоит об этом».
— Мое руководство недовольно стратегией, которую я применил при выполнении задачи.
Она догадалась, что имелось в виду неприменение силы.
— Вы хотите сказать… — Она указала на его человеческое тело.
— Да. Они решили, что им следует подойти к делу серьезно и отправить меня под трибунал.
Сьюзен поняла, что именно это он и хотел ей сообщить.
— Но вы же успешно провели операцию! — воскликнула она. Он иронично улыбнулся:
— Можно сказать, что так. Но тут затронут принцип, который имеет более важное значение. Они считают, что превращаться в тех, кого мы завоевываем, слишком рискованно. Это столько раз случалось в нашей истории.
— С нами это в некотором роде тоже происходит, — ответила Сьюзен. — Мне кажется, что ваше руководство пытается противостоять универсальному закону, которому подчиняется любое завоевание.
— Как бы то ни было, они представили себе будущее, в котором дети-ватесуны играют на школьных дворах таких городов, как этот, и их никак не отличить от людей.
Сьюзен тоже представила эту картину:
— Разве это было бы плохо?
— По-моему, нет, — ответил он.
— По-моему, тоже нет.
Наконец охранник не выдержал и направился к ним. Сьюзен крепко взяла капитана за руку.
— Мне так жаль, что вас накажут за нарушение этого табу.
— Я с самого начала знал, что рискую, — ответил он, сжав ее руку. — Но все же… — В его голосе удивительным образом перемешались решительность ватесуна и негодование человека. — Это несправедливо.
И вот тогда Сьюзен поняла, что, несмотря на внешнюю сторону происходящего, она все же одержала победу.