Настасья сидела рядом. Она что-то обсуждала с Жиртуевым. Тот развернулся к ней вполоборота, облокотившись на спинку пассажирского сиденья. Зотагин невольно прислушался.
— …вряд ли это его заинтересует. Одна морока и никакой отдачи, ёжики колючие, — говорил Жиртуев.
— Почему?
— Потому что кроме полста пятых там ничего другого нет, — хмыкнул из-за руля Дзьонь.
— Много?
— До трёх десятков будет. Но в землю вросли по самую ванну, да и ржа поела основательно, — добавил Жиртуев. — Мертвяки, короче. И от дорог далеко. В глуши самой. На доставке разоришься, ёжики колючие.
— Совсем плохо, то есть, — уточнила Настасья.
— Совсем никуда, — обернулся к ней Дзьонь. — У тех танков в движках уже деревья укоренились.
Машину ощутимо тряхнуло на ухабе.
— На дорогу смотри, ёжики колючие! — недовольно предупредил Жиртуев. — А то мы все здесь из-за тебя укоренимся… Глеб в курсе, — это уже Настасье. — Короче, забываем про это стойбище. Пусть конкуренты голову ломают.
— И ноги! — хохотнул Дзьонь. — Пока инженерка им дорогу не пробьёт. Если раньше сама в болоте не утонет.
— Ну это уже не нашего ума дело. А ты как? С железом дружишь? — Жиртуев повернулся к Зотагину.
— В смысле? — не сразу понял тот.
— Картер от карбюратора отличить сможешь?
— Шутишь?
— На полном серьёзе интересуюсь.
— Зачем?
— Затем, что мы с железками дело имеем, — объяснил Жиртуев. — Вот и хочу заранее знать, к чему тебя приспособить, ёжики колючие. А то ведь как бывает: на дороге ас, а коснись чего посерьёзней, даже окурки из пепельницы без механика вытрясти не может.
— Не курю, — усмехнулся Зотагин. — А мотор и в одиночку смогу перебрать. Были бы условия.
— Наш человек! — громко одобрил Дзьонь.
— Поживём – увидим… — Жиртуев отвернулся, повозился удобнее устраиваясь на сиденье и громко, со вкусом зевнул. — Тебя сменить? Или неофита припашем? — кивнул он в сторону Зотагина. — Пускай порулит, ёжики колючие.
— Нет, — мотнул головой Дзьонь. — Пусть неофит в себя придёт. От новых впечатлений.
Зотагин обиделся. И на неофита, и на новые впечатления. Он, считай, всего лишился, а эти ещё и подтрунивают! Как там назвала их Вероника… тьфу Настасья? Неразлучники? Почему неразлучники, кстати? Они что, из этих? Радужных братьев? Зотагин в отместку за неофита и поинтересовался. Без церемоний. Настасья хихикнула.
— Скажи спасибо, руки заняты, — в ответ процедил сквозь зубы Дзьонь, — а то получил бы ты сейчас по морде. От души.
— Ладно тебе, Паш, — вступился за Зотагина Жиртуев. — Человек просто спросил. А ты сразу с репрессиями. Без всяких скидок. Это для нас, таёжных людей, радуга в небе после дождя. А он в городах разных бывал. Там радуга совсем другая. На тряпочках нарисована. Признак нового прогресса, ёжики колючие.
— Они из-за противотанкового ружья неразлучники. Одному с ним не справиться. Только вдвоём, — пояснила Настасья Зотагину.
— Странные вы люди, — заметил тот. — То с зенитками по лесу бегаете, то с ружьями противотанковыми.
— Пашка из него белку в глаз бьёт, — похвалился Жиртуев.
— Недоказуемо, — возразила Настасья. — Потому что после выстрела никто эту белку больше не видел.
— Паш, покажи ещё раз. Специально для неё. Когда приедем, — попросил друга Жиртуев. — Для полного убеждения, ёжики колючие.
— Не хочу, — буркнул тот. — Белок на вас не напасёшься.