— Какой же ты наивный, Сань! — усмехнулся Леонид, когда Зотагин выложил ему это. — Не обижайся, но дальше своего носа ты ничего не видишь. Знаешь, почему? — спросил он и тут же сам ответил: — Мелкий частник, потому что. У тебя, Саня, есть… извини, была своя машина. Благодаря которой ты худо-бедно держался на плаву.
— Почему худо-бедно? — обиделся Зотагин. — Нормально было! Не бедствовал. На всё хватало. И машину обслужить, и себя прокормить. Ещё и оставалось.
— Не спорю. Тебе хватало. Но речь не о тебе конкретно и не о таких, как ты. Речь о тех, у кого нет ничего, кроме своих рук. А таких большинство, Сань. Просто из своей машины ты их не замечал. Мимо проносился. Мимо тех, кто за копейки вынужден продавать свой труд всяким мироедам. Им как жить?
— Не знаю, — пожал плечами Зотагин. — Я только за себя отвечаю. У каждого есть шанс. Кто-то его использует, а кто-то нет. Причём здесь я?
— Шанс есть у каждого, говоришь. Ну-ну… — усмехнулся Леонид. — Это ты о той расхожей удочке для всех, что ли? Получил её от дяденьки, сел на бережок, лови рыбку и горя не знай. Только вот в чём загвоздка, Саша. И удочка у тебя есть, и рыбак ты хороший, да все рыбные места давно заняты. И там не удочками, там динамитом рыбу глушат. А для тебя с твоей удочкой остались лишь те места, где и лягушку не поймать.
— Это он к тому, Саня, что ты должен отдать этому неудачнику часть своего улова, — встрял в разговор Голубчик. — Как тебе такой расклад? Согласен?
— Он его и так отдаёт, — ответил за Зотагина Леонид. — Только не тому, кому нужно.
— Никому я ничего не отдаю и отдавать не собираюсь, — сказал Зотагин.
— Отдаёшь, — возразил Осокин — Просто не замечаешь этого. Как бы тебе объяснить… Чтобы сразу понял, — он на мгновение задумался. — Возьмём, к примеру, нас. Нашу бригаду. Семь потов сойдёт, пока этот танк на платформу затащишь. Вроде бы и получить за свой труд ты должен соответственно. Но, нет! Львиная доля уходит в карман… сам знаешь кого, а ты получаешь жалкие крохи. Хотя горбатишься здесь именно ты. Вернее, все мы. Не только наша бригада, а вообще все, кто с нами работает. Если же говорить в целом, то такая проблема у всех. Кто трудится. Не важно, где и кем. А профсоюзы помогут объединиться и выступить против такого положения дел ради социальной справедливости. Чтобы каждому воздавалось по труду его. Вот это и есть наша политика. За которую нас преследуют. Понятно?
— Всего-то? — не поверил Зотагин. — За бла-бла-бла?
— Вот именно! — воскликнул Голубчик. — Бла-бла-бла! Точное определение, Саня! А если смотать с ушей китайскую лапшу, что тебе сейчас Леонид пытается навешать, то всё окажется куда банальней. Отобрать деньги у богатых и поделить между нищими. Богатых же, кто с этим не согласен, прикопать где-нибудь в овражке… Знаем. Проходили. Лёнь, а ты Глебу не пытался эту свою мысль озвучить? Сомневаюсь, что он сразу проникнется твоим призывом, откроет свои закрома, а сам, рыдая, уйдёт в монастырь простым схимником. Сдаётся мне, это ты пойдёшь по этапу.
— Не спорю, — согласился Осокин. — Может и так случиться. Но повторить рано или поздно всё равно придётся. Благо, опыт имеется.
— Кто его помнит, этот твой опыт? — рассмеялся Голубчик. — Да и был ли он вообще? А если был, то почему развеялся как дым, оставив после себя лишь ржавое железо? То самое, что мы сейчас разгребаем.
— Помнят, — уверил его Осокин. — И не просто помнят, а внимательно изучают. И с другими этой памятью делятся. Несмотря на концлагеря. Конечно, в целом повторить опыт СССР не получится, да и не надо, если учесть сделанные тогда ошибки. Учесть и постараться их в этот раз избежать.
— Какой СССР? — искренне удивился Голубчик. — Союз Свободных Сибирских Республик? От Владика до Топей? Вернись в реальность, Лёня! Мы в нём живём!
— Я не про этот новодел, — грустно усмехнулся тот. — Я про ту Великую Державу.
Осокин в разговорах с Зотагиным и после ещё не раз возвращался к своей любимой теме, попутно объясняя непонятные термины вроде добавочной стоимости или разницу между частной и государственной собственностью на средства производства. Зотагин слушал его вполуха, а Голубчик по своему обыкновению вставлял в лекции Осокина ироничные комментарии. Бригадир и вовсе относился к рассуждениям Осокина крайне неодобрительно.