— Очень приятно. — Нихэль улыбнулся мальчику. Тот никак не прореагировал.
— Поздоровайся с добрым путником, — попросила Инес. Виктор продолжал молчать.
— Простите его. Мы сейчас все слегка не в себе. — Женщина опустила глаза, чувствуя приближающиеся волны рыданий.
— Я понимаю. — Мужчина обвел комнату внимательным взглядом. Его взор остановился на боковом ответвлении, скрытом узорчатой занавеской. Похоже, там была дверь в другое помещение.
— Из ваших разговоров в городе я понял, что ваш сын находится сейчас в ужасном состоянии. Виктор на вид здоров. Значит, ваш второй сын?
Инес кивнула. Первая слезинка прочертила дорожку по ее щеке. Нихэль молчал, видимо, ожидая, что хозяйка дома поделится с ним какой-либо информацией. Женщина безмолвствовала.
— Все же подробности вашей проблемы мне не известны, — наконец, не выдержал Нихэль. — Почему священник, а не…
— …врач? — закончила за него Инес. Нихэль заметил, что при разговоре женщина чувствовала себя более спокойно, чем пребывая в молчании. Похоже, тишина затрагивала болезненные струны в ее душе. — Врач уже бесполезен.
Мужчина промолчал, пока не зная, как реагировать.
— Мы не богаты… Операция стоит дорого, а нам обещали, что… — Инес стало трудно говорить. — В очередь на пересадку сердца…
— Я понял. — Нихэль зашагал к занавеске. Он не нуждался более в подробностях и не стремился довести страдающую женщину до истерики.
— Но что вы можете? — Голос Инес донесся до мужчины в тот момент, когда он уже протянул руку, чтобы отдернуть занавесу.
Нихэль оглянулся, так и не опустив руку.
— С какой целью вы искали священника?
Женщина перестала всхлипывать и довольно долго смотрела в его глаза.
— Для последней исповеди.
— Вы католичка?
Инес кивнула.
— И ваш сын тоже?
На этот раз женщина промедлила, но, в конце концов, утвердительно кивнула. Нихэль задумчиво потянул занавеску. За ней обнаружилась дверь, начавшая подгнивать с нижнего края.
— Я не священник, но постараюсь помочь.
Инес устало кивнула и отвернулась. Нихэль открыл дверь и зашел, в последний раз оглянувшись. Женщина гладила мягкие русые волосы Виктора, а тот равнодушно смотрел на нее большими серыми, как у матери, глазами.
Помещение по размеру было еще меньше, чем первая комната. Даже потолок находился намного ниже, и создавалось впечатление, что он вот-вот рухнет. Нихэль вспомнил, что у дома с правой стороны была небольшая покореженная пристройка. Наверное, туда-то он и попал.
На столе в углу теплился огонек свечи — единственного источника света. У дальней стены стояла кровать. Нихэль еще не привык к такому слабому освещению, но все же разглядел силуэт на кровати. Посреди сероватых простыней лежал мальчик, на вид лет тринадцати, с ужасно впалыми щеками и утомленным лицом. Мужчина подошел поближе и различил прерывистое свистящее дыхание мальчика.
— Кто вы? — Тихий голос заставил Нихэля напрячься — он не заметил момента, когда мальчик открыл глаза.
— Нихэль Рош, — тут же представился он, внимательно глядя в лицо ребенка. В отличие от Виктора, он не был копией своей матери, лишь цвет волос слегка напоминал Инес. Карие глаза, скорее всего, доставшиеся ему от отца, следили за каждым движением Нихэля. — Я здесь по просьбе твоей матери.
— Вы священник? — тотчас спросил мальчик.
— Почему ты так решил? — в свою очередь задал вопрос Нихэль. Он обнаружил у кровати низенький стул и, придвинув его, сел. При этом взгляд его скользнул по накрытому простыней телу мальчика и наткнулся на высунутые ступни, ужасно отекшие и кажущиеся ненастоящими.
— Мама ярая католичка. По крайней мере, она так думает. — Мальчик говорил спокойно, иногда прерываясь, чтобы судорожно вздохнуть. — На смертном одре человеку нужна последняя исповедь.
Нихэль моргнул и пригляделся повнимательнее. Нет, ему не показалось, на изможденном болезнью личике мальчика не было и тени смирения к своей судьбе. Но между тем он был безмятежен и спокоен, словно олицетворение штиля, а в глазах светился ум и понимание.
— Ты не боишься, — заключил Нихэль.
Мальчик усмехнулся. На свет выглянуло то озорное и непосредственное выражение, которое, наверное, всегда присутствовало на его лице до болезни.
— Не хочется терять времени на страх, — сообщил мальчик.
— А ты смелый, эээ…?
— Атаназ, — подсказал мальчик. — Я Атаназ Поль.
— «Атаназ» переводится как «бессмертный».
— Да. — Губы мальчика тронула усмешка. — Не правда ли, ирония судьбы?
Нихэль промолчал.
— Наверное, вы принесли с собой елей, — задумчиво пробормотал Атаназ. — Мама бы хотела, чтобы совершилось это таинство, прежде чем приступить к исповеди.
Мальчик говорил о елеосвящении, таинстве, служащем духовным врачеванием от недугов телесных и дарующем больному оставление тех грехов, в которых он не успел раскаяться.
— Я не священник. — Нихэль развел руками. — Прости, что обманул твои ожидания.
Атаназ уставился на него.
— И о чем же тогда моя мама вас попросила?
— На самом деле я сам вызвался помочь, так как ни один священник не смог добраться сюда.
Мальчик чуть слышно хмыкнул, но тут же поперхнулся.
— Я не могу вам исповедаться, — сказал Атаназ с едва различимой грустью в голосе.
— Да, но мы можем просто поговорить.
Подумав, мальчик кивнул:
— Верно.
Он чуть сдвинул голову в сторону и несколько смущенно сообщил:
— Знаете, на самом деле совершать елеосвящение нельзя в любом случае.
— Почему же? — Нихэль поудобнее устроился на маленьком стульчике и принял вид человека, готового услышать все и обо всем.
— Елеосвящение можно совершать только над верующими.
— Как и любое таинство, — согласился Нихэль.
— Но я не настолько верующий, как думает моя мама. Получается, я лгал ей. Это грех?
Мужчина выпрямился на стуле и задумчиво наклонил голову.
— Мне сложно анализировать объективно. Я ведь тоже не святой. Но в данных обстоятельствах тебя сложно упрекнуть в потере веры.
Атаназ усмехнулся:
— А вы черствый человек, господин Рош.
— Я просто думаю, ты не из тех людей, которые любят, когда их утешают.
Улыбка мальчика погасла.
— Да, все верно.
Нихэль помолчал и, устав сидеть в полусогнутом положении, встал и сделал пару шагов в сторону горящей свечи.
— Я теперь попаду в Ад? — вдруг спросил Атаназ. Нихэль резко обернулся.
— Что заставило тебя сделать такой вывод?
— Ну, я же согрешил и все такое.
— У тебя есть еще грехи, мальчик?
Атаназ задумался.
— В школе один парень специально столкнул мою одноклассницу с лестницы, и та сломала ногу. В отместку я стащил его кошелек и отдал содержимое в благотворительную организацию. По-моему, что-то там с природой связанное.
Нихэль расхохотался. Мальчик обижено воззрился на него.
— Почему вы смеетесь? Меня совесть месяц потом мучила!
Мужчина с трудом сумел успокоиться и смахнул выступившие слезы.
— Всегда забавно видеть таких праведных личностей, — сказал он, проводя рукой над пламенем свечи.
— Праведных? — недоверчиво переспросил Атаназ. — Разве это был не грех?
— Ты забыл, что мне сложно судить объективно. — В прозрачных глазах Нихэля, в которых теперь плясали отблески пламени, появилась хитринка.
— Да, мало от вас пользы, — притворно вздохнул мальчик и улыбнулся.
Нихэль улыбнулся в ответ, но через секунду его лицо приобрело серьезное выражение.
— Чтобы от меня был хоть какой-то прок, я передам тебе некое ценное знание, которое я приобрел совсем недавно.
— Какое? — Мальчик с любопытством подался вперед, но тут же рухнул снова на подушку.
— Не переутомляйся. — Нихэль подошел ближе к кровати. — Сначала скажи, какой ты сделал вывод из нашего разговора.
Мальчик призадумался.
— Ну, судя по всему, в Ад я не попаду, что не может не радовать.