Резидент — Дэвид Ролф, как и его предшественник — Майкл Клайн, являлся кадровым сотрудником разведки. После окончания Кентуккийского университета, где занимался углубленным изучением русского языка, он добровольно поступил в армию. Службу проходил в армейской разведке, в Западном Берлине в качестве аналитика. По увольнении возвратился в Штаты и занялся юриспруденцией, но она его не прельстила. Ролфа тянуло в разведку, и в 1977 году он подал заявление в ЦРУ. Почти год его тщательно изучали. Он оказался чист, в порочащих связях замечен не был и по завершении проверки получил назначение в штат оперативных сотрудников.
Служба в разведке для Ролфа началась с интенсивной специальной подготовки. Он с рвением, достойным уважения, изучал сложнейшую науку агентурной работы, и по итогам учебы стал одним из лучших. С учетом этого и хорошего знания русского языка, его направили в самую боевую резидентуру ЦРУ — московскую. До 1982 года он работал, и работал эффективно, под крышей помощника атташе по вопросам обороны. Всемогущему КГБ так и не удалось зацепить Ролфа на шпионских делах. Он выходил сухим и чистым из самых грязных ситуаций и по праву заслужил у коллег репутацию счастливчика.
В Лэнгли заметили инициативного, перспективного агентуриста и направили на дальнейшую обкатку в сингапурскую, а потом токийскую резидентуры. Там Ролф также не затерялся, добытая им информация докладывалась высшему руководству ЦРУ. В коридорах Лэнгли его имя было на слуху, и новое назначение не заставило себя ждать. То, о чем мечтает каждый разведчик, для Ролфа стало реальностью. Спустя 14 лет со дня начала службы в разведке, в 1991 году он возвратился в Россию в качестве резидента ЦРУ на должность советника посла по региональным вопросам, служившую ему прикрытием. На этом новом и ответственном участке Ролф быстро преуспел. Очередная оперативная разработка Финкеля в качестве будущего перспективного агента посольской резидентуры в Москве пока не дала сбоев.
Ролф бросал нетерпеливые взгляды то на таймер, то на дверь и с нетерпением ждал доклада Саттера. Встреча с Финкелем затянулась более чем на два часа. Наконец за дверью послышались торопливые шаги. Она распахнулась, и на пороге возник Саттер. Его довольный вид говорил сам за себя. Ролф отложил в сторону шифровку Директора ЦРУ и не смог сдержать своих эмоций:
— Ну наконец вы закончили, Джон! Как прошла встреча?! Какие перспективы?
— Все о’кей, сэр! С Финкелем мы не ошиблись. У меня не осталось сомнений, он действительно имеет прямой доступ к важным секретам, — заверил Саттер и расплылся в улыбке.
— Поздравляю, Джон! Присаживайся!
— Спасибо.
— Как себя вел Финкель? Как пошел на установление контакта? — торопил Ролф.
Саттер присел за стол, положил перед собой досье на Финкеля и заговорил языком доклада:
— Сэр, на основании вашей санкции, мною 28 сентября…
— Джон, оставь эти формальности, — остановил Ролф и предложил: — Давай на словах и главное!
— О’кей. Если говорить об общем впечатлении, то он умен, хитер и ему палец в рот не клади.
— В его годы, да еще прожив 57 лет в СССР, другим и не будешь.
— К тому же, Моисей, — отметил Саттер.
— Для нас это хорошо, быстро не попадет под колпак русской контрразведки, — с улыбкой заметил Ролф и уточнил: — А почему он так рвется к нам, а не в Израиль?
— Видимо, хватило горького опыта сына. Выходит, что не всякому еврею земля обетованная — земной рай.
— Будем считать, что это так. И все-таки, есть ли в России что-то, что может его держать?
— Думаю, нет. Как говорят русские: она осточертела ему хуже горькой редьки. Он жаловался на нищету, подорванное здоровье и отсутствие всякой перспективы. Считает, что Россия вслед за СССР рухнет в пропасть.
— Спешит сбежать с тонущего корабля?