— Покоя от вас нет. Так, что там с псами?
— Подохли, Николай Павлович, — доложил Сова.
— С чего это?
— Похоже, чем-то отравились!
На это тревожное сообщение Раздольнов отреагировал со странным безразличием. Вяло пожевав губами, он устало произнес:
— Поминки по ним устраивать не будем. Ищи новых, говорят у Дени настоящие волкодавы.
— Хорошо, Николай Павлович, сегодня-завтра решим, — заверил Сова и поинтересовался: — А как быть с садовником?
— Потом, сейчас не до него.
— Так он уже второй день не появляется.
— Все, все, Сова! Иди, мне сейчас не до садовника! — отмахнулся Раздольнов.
Охрана покинула гостиную. Стрельцов и Сова поднялись к себе в комнаты, а Рэмбо возвратился в гараж. Виктория подала Раздольнову чашку кофе. Он сделал глоток, другой и обратил взгляд на камин. Завораживающая игра пламени снова погрузила его в дрему, и в сумерках памяти, как кадры из старого кино, возникали и исчезали позабытые образы. В хаотичном калейдоскопе событий и лиц она выхватила и остановилась на эпизоде трехлетней давности…
На дворе стоял промозглый, сумасшедший декабрь девяносто первого. В одночасье и бесповоротно рухнуло то, что казалось вечным и незыблемым — власть КПСС и государство СССР. Вчерашние вельможные властелины партийных кабинетов и недоступных секретарш на глазах превратились в старых, склочных, с кучей болезней, никчемных гномов. Новые хозяева жизни: бывшие комсомольские вожаки с ухватками рыночных наперсточников, прожженные в партийном горниле инструкторов обкомов и райкомов с манерами сочинских «катал», доктора и кандидаты наук «вечно живого» научного коммунизма, вбивавшие в головы беспартийной массе «двенадцать заповедей марксизма», после августа 1991 года, не моргнув глазом, предали анафеме далеко не святую троицу — Маркса, Энгельса, Ленина, и, вырядившись в одежды демократов, принялись возводить на развалинах социализма экономический фундамент своего будущего могущества.
На глазах ошельмованного и брошенного в нищету народа, под циничные заклинания о грядущем изобилии, новые «хозяева жизни» принялись создавать фирмы-однодневки и банки-пузыри. Во главе их встал нерушимый союз бывших партийно-комсомольских работников, теневых советских миллионеров и воров «в законе». Через эти «прачечные» с невероятной скоростью прокручивались и легализовывались огромные, фантастические капиталы, порожденные одним росчерком пера новых властителей Кремля. Так на развалинах «развитого социализма» возникло незримое, но фактически существующее мафиозное государство. Государство, в котором неограниченный произвол чиновников и нормы «зоны» олицетворяли собой закон, а расстрельные команды киллеров выступали его исполнителями.
В те окаянные дни в центре Екатеринбурга состоялась знаковая встреча, которая, казалась бы, должна была определить на многие годы вперед жизнь и сферы влияния новых хозяев города. За вековыми стенами Свято-Троицкого собора время будто остановило свой бег. Где-то там, за ними, осталась извечная борьба человеческой алчности, честолюбия и амбиций. У алтаря тихо потрескивали свечи, и сладковатый запах ладана кружил головы. Из таинственного полумрака, как и много лет назад, на прихожан с укором взирали мудрые лики святых. Среди немногочисленных прихожан выделялась разношерстная группа. Раньше их физиономии можно было увидеть разве что на черно-белых снимках из милицейских досье.
В сшитых по последней моде костюмах и сверкающих снежной белизной рубашках, в тени колонн в неловких позах застыли отец и сын Харламовы. На угрюмых лицах навсегда отпечаталось ничем не смываемое клеймо заполярной зоны, даже благостная атмосфера церкви не смягчила их волчьих взглядов. Харламовы угрюмо косились на франтовато одетых Григория Бессараба и его жену.
Бывший футболист, не нюхавший тюремной параши, с недавних пор возомнил себя «бароном» Екатеринбурга. Сколотив из спортсменов свирепую банду, Бессараб подминал под себя один за другим «комки», «барахолки» и уже видел себя хозяином города.
Особняком от Харламовых и Бессараба держался глава холдинга «Интер-Урал» Олег Багин. В прошлом администратор ресторана «Седьмое небо», он взлетел выше облаков и посчитал, что поймал за бороду самого Господа. За годы перестройки, при поддержке своих связей в Москве и Израиле, сумел сколотить баснословный капитал. Позже, с крушением СССР, деньги и природный ум открыли Багину двери в администрацию президента России. Его однокашник по работе в областном комитете комсомола, после августа 1991 года перебравшийся из Екатеринбурга в Москву и занявший один из кремлевских кабинетов, получил доступ к телу первого Президента России. Это вскружило голову Багину, и он возомнил себя новым графом Монте-Кристо.