— Я повторяю, господин лейтенант, что здесь происходит? — в моей душе забитого ботаника, над которым регулярно издевались одноклассники, поднимался вал возмущения. Вид взрослого мужика, которого бьют по лицу, а он стоит навытяжку и даже не пытается защититься, всколыхнул подзабытые подростковые воспоминания.
— Ваше императорское высочество… Матрос Вакуленчук спал на службе.
Я повернулся к избитому и сквозь размазанную кровь из носа увидел знакомые черты. Это был тот самый мужик с обвислыми усами, что рассказывал мне о нехитром меню.
— Что ж ты, братец?
— Не моя вахта была, государь… Только сменился… Сморило. У котельного прикорнул. Там переборка теплая…
— Так вся вина этого матроса в том, что он спал в неположенном месте? — спросил я, и градус внутреннего кипения начал расти.
— Для этого есть кубрик…
— Понятно… Иди, Вакуленчук… Умойся, — сказал я и, пока матрос быстро исчезал из поля зрения, окончательно развернулся к офицеру. — Потрудитесь объясниться, милостивый государь. Кто дал вам право бить подчиненного, да еще и по надуманному поводу?
По глазам лейтенанта было заметно, что он не понимает сути моих претензий.
— Как вас зовут?
— Николай Парфенович Курош из астраханских дворян, ваше императорское высочество.
— Так вот, Николай Парфенович, настоятельно прошу вас впредь воздержаться от рукоприкладства в отношении нижних чинов. Не пристало дворянину, а еще больше русскому офицеру бить подчиненных. Настоятельно рекомендую этого не делать. Идите.
Произнося свою тираду, я вдруг понял, что могу быть неправ. Перед глазами возник образ мужика, который молча сносит удары, и лицо лейтенанта, не понимающего, почему я вмешиваюсь, поэтому финал и получился немного смазанным. Черт! Надо немедленно найти капитана и прояснить этот вопрос. Однако искать его мне не пришлось. Николай Николаевич сам шел мне на встречу.
— Ваше императорское высочество, Владивосток на горизонте! Наш переход приближается к концу.
В голосе собеседника я услышал нотки радости. Я провел на корабле всего несколько дней, да и то большую часть из них в порту, а команда и мои попутчики покинули родные берега больше полугода назад. Мы подошли к борту.
— Сколько же мы прошли, капитан?
— Почти двенадцать тысяч морских миль, ваше императорское высочество.
— Однако… Соскучились по дому?
— Конечно! Только для нас путешествие пока не заканчивается. До базы в Кронштадте еще идти и идти. И неизвестно, какие у командования на нас виды… Но ничего, команда здорова, исполнена энтузиазма и готова исполнить любой приказ, — закончил он преувеличенно бодрым тоном.
— Кстати, Николай Николаевич, просветите меня по поводу телесных наказаний на флоте, что-то я запамятовал…
У Ломена приподнялись брови:
— Телесные наказания для нижних чинов были отменены высочайшим повелением в 1863 году. Ваш августейший дед, император Александр II, запретил порку кошками как в мирное, так и в военное время… — завершил он рассказ невысказанным вопросом.
— Я стал свидетелем неприятной сцены…
— Лейтенант Курош, как я понимаю?
— Вы знаете о его… упражнениях?
— Да, ваше императорское высочество.
— Так почему не прекратите? Почему на вашем корабле подобное возможно, — слово «вашем» я выделил особо.
— Лейтенант Курош потомственный моряк, сын контр-адмирала Парфения Александровича Куроша…
— Как мне кажется, это не основание для нарушения высочайшей воли… Николай Николаевич, прошу вас принять меры к тому, чтобы подобные события более не повторялись. Нельзя марать честь русского императорского флота.
Расставшись с капитаном, я отправился к себе в каюту. Дорога к нейе проходила мимо офицерской кают-компании. Дверь оказалась приоткрыта, из-за нее слышались голоса моих попутчиков. Понимая, что рискую, тем не менее притормозил и решил послушать, о чем идет речь. Начала разговора я не услышал, но он был явно обо мне.
— …после происшествия сильно изменился, — проговорил, если не ошибаюсь, Волков.
— Сие вполне объяснимо, — рассудительно сказал Барятинский, — его императорское высочество пережил жестокое покушение, несколько дней провел прикованным к постели. Полагаю, полученные травмы объясняют его желание больше отдыхать и проводить время вне компании…
— Допустим, а как объяснить тот факт, что в общении с нами он перешел на чины? Большую часть пути мы обходились без них…