Он выложил семерку бамбуков и снова хихикнул.
Старик залился краской.
— Мои люди выявили четверых злодеев, ежедневно вредящих империи! То, что они оказались маньчжурами — позор для моего народа. Для всех нас, от самого бедного пастуха до великой императрицы Цыси[7].
— О-о-о, нашей светлейшей Цыси к позору не привыкать, — голос советника сделался сладким, как мед, и таким же липким. — Она ведь была не законной супругой императора, а одной из сотен наложниц. И вознеслась так высоко лишь благодаря своему коварству. А теперь эта старая гадюка отравляет не только своих соперниц, но и весь Китай.
— Как вы смеете?! — взвился маньчжур.
— Разве я хоть в чем-то погрешил против истины? — Чэнь Вэньюй разыграл изумление. — Все знают, что императрица Цыси потратила миллионы лян[8] на празднование своего дня рождения, в то время, как японцы тащили пушки к столице. И потом ей пришлось занимать деньги на войну у проклятых британцев под кабальный процент.
— Мы сражались достойно, не думая о деньгах! Японские псы так и не смогли захватить Мукден, хотя ваш трусливый губернатор готов был сбежать из города куда глаза глядят. Неделю просидел на узлах с пожитками, да и вы вместе с ним, — Си Хайпэн презрительно сплюнул на пол. — А мы изгнали захватчиков со своей земли.
— Но прежде они разграбили несколько провинций, — хмыкнул советник. — К тому же Цыси подписала мирный договор с иностранными державами на невыгодных условиях. Теперь англичане, французы, немцы уничтожают Китай ради своей наживы.
— Спасибо, что не записали в перечень врагов империи меня, — попытался разрядить обстановку Максим Владимирович, — и господина Мармеладова.
— О, нет. Северные соседи несут нам великие культурные ценности, свет и благодать… — китаец скрипнул зубами.
— А на самом деле? — спросил сыщик. — Я убедился, что люди на Востоке удивительно вежливые и никогда не произнесут крамольного слова, чтобы не оскорбить хозяина гостеприимного дома. Но ведь вам ежедневно приносят доклады от трактирщиков, банщиков, извозчиков, уличных разносчиков и прочих агентов. И вы в курсе, кого костерят на улицах и площадях. Так что говорит народ о северных соседях?
— Народ глуп. Его не интересуют великие культурные ценности, свет и благодать. Народ думает только о том, как бы набить свое вечно голодное брюхо. А железная дорога, которую хочет строить господин Кли-михе-льин, — он споткнулся, набрал побольше воздуха и попробовал снова, — господин Киль-мей-хулин… Эта железная дорога пройдет по плодородным полям и многие деревни останутся без урожая. Извозчики, которые сейчас зарабатывают мелкие монеты в северных провинциях, с первым же паровозным гудком лишатся последних медяков…
— В России было то же самое, — отмахнулся чиновник железнодорожного ведомства. — Но сейчас у нас хватает работы и извозчикам, и паровозам.
— Значит, русский народ более терпелив. А у нас в деревнях уже появились странные проповедники, которые призывают убивать христиан… Они находят много симпатии в школах кулачных бойцов, которые уже готовы создавать отряды для наведения порядка. Так они это называют.
— Но вы же понимаете, что несколько выживших из ума кликуш не сумеют поднять целую провинцию на восстание, — Клейнмихель проигнорировал выложенный сыщиком северный ветер, сбросил в свою очередь семерку бамбуков. — Разве китайская пословица не учит оптимизму? Всегда смотри на вещи со светлой стороны, а если таковых нет — натирай темные, пока не заблестят.
— Хотелось бы верить. Но другая пословица гласит: несчастье входит лишь в ту дверь, которую ему открыли. А наша императрица распахнула ворота так широко, что…
— Хватит! — не выдержал маньчжур. — Произнесите еще хоть одно слово, порочащее светлейшую Цыси, и я…
Закончить угрозу он не успел. На пороге комнаты снова возник слуга в косоворотке и обьявил:
— Телеграмма для господина Веньюя!
Советник старался не выдать волнения, но пальцы дрожали слишком заметно. Он положил бумажный квадратик на стол, прочел дважды, трижды — нет ли какой ошибки, — и вздохнул.
— Как ни прискорбно, господа, но проверка с пристрастием выявила предателей среди китайских стражников.
— Хых! — генерал впервые за вечер улыбнулся. — С пристрастием? А еще говорили, что пытки — не метод.
— Увы, увы… Двое копьеносцев, сопровождавших графа, подрядились за щедрую мзду похитить господина Уварова той ночью и передать в руки британской разведки.