— Грейс! — гневно бросил Клинтон. — Ты понимаешь, что эта машина не будет кататься туда и обратно вечно?! Мы оба взорвёмся! Я лишь прошу тебя спастись. Нет, не прошу. Я в последний раз приказываю тебе!
От его тона Грейс ощутила дрожь по всему телу. Он умел быть убедительным. Но не в этом случае.
— Нет! Нет! — так же громко кричала она, когда машина всё больше и больше отдалялась от переполненного города. — Если ты погибнешь, то и я вместе с тобой!
Клинтон ещё крепче сжал руль в руках. Её измученный голос пробирал его до дрожи.
— Давай без этих жертвоприношений, Грейс, — грубо отрезал он, заставляя её понять всю серьёзность его решения. — Одна потерянная жизнь значит меньше, чем две. Обычная математика.
Грейс недовольно приоткрыла губы, повернув голову в его сторону.
— Надо было преподавателем становиться со своей математикой! — злостно бросила она. — Мне нет смысла продолжать эту жизнь, если ты погибнешь!
— Ты же уже собиралась провести жизнь без меня, отказывая раз за разом. Так в чём разница, Грейс?
— Разница в том, что я поняла, какой была дурой! И теперь буду с тобой. На том свете или на этом!
Клинтон замолчал. Однажды он понял, что ему нужна Грейс. Это произошло с ним лишь после того, как потерял её. Теперь и к ней пришло осознание, что он ей небезразличен. Но уже после того, как стала близка гибель. Для них двоих.
Почему-то люди никак не могут отыскать в себе силы, чтобы простить. Злятся, обижаются, отдаляют близких от себя. Но прощают лишь тогда, когда ничего вернуть уже нельзя.
Грейс проклинала себя. Она закрыла лицо ладонями и, судорожно вздрагивая, пыталась скрыть свою истерику. Страх того, что должно случиться, сжал в своих удушающих объятиях. С каждой секундой становилось всё хуже. Будто бы в тело по очереди вкалывали иглы, пронзая насквозь. В голове вспышками мелькали картины неминуемого, вызывая боль.
Клинтон не произнёс ни слова, прищурившись и наблюдая за состоянием Грейс. Он чувствовал убийственную вину за происходящее. Она не должна сидеть в этой машине. Он должен был ехать один! Собственная участь его уже меньше волновала. Но нельзя было сказать, что он приготовился к ней. Нет. Абсолютно нет. Ещё хотелось жить. Жить, чтобы каждый день наслаждаться улыбкой Грейс, просыпаться и засыпать рядом с ней. Хотелось просто быть счастливыми. Лишь в такие моменты человек видит все прелести, подаренные жизнью.
— Пожалуйста, не делай это, — Грейс убрала руки от лица и посмотрела на Клинтона сквозь затуманенные слезами глаза. — Давай позвоним в полицию? Может быть, они подскажут, как обезвредить эту проклятую бомбу! Может, Райт вообще солгал? Почему мы ничего не пытаемся исправить? Клинтон! Не молчи!
Клинтон внимательно посмотрел вперёд. Там горел красный цвет светофора, который не давал ему права на проезд. Он разогнал машину до запрещённой скорости и под дикие крики Грейс вырвался на встречную полосу, едва объезжая машины.
Она инстинктивно закрыла голову руками, прижимая колени к груди. И лишь через некоторое время заметила, что Клинтон немного уменьшил скорость. Она вновь посмотрела вперёд. Дорога была полностью пустой. Это значило лишь одно: они уже достаточно далеко от города.
— Грейси, я сейчас выеду на пустое поле. Там тебе будет легче выпрыгнуть на землю. Мягче, чем на асфальт, — он не мог договорить, потому что Грейс упорно начала протестовать.
— Слушай меня! — скомандовал Клинтон, перебивая её. — Ты сделаешь это, если не хочешь, чтобы я навечно остался зол на тебя. На том свете. Просто запомни, что твоя жизнь очень важна. И ты должна уберечь себя. Хотя бы ради меня.
Грейс посмотрела на Клинтона обезумевшими глазами. Она не могла понять, как ему удаётся сохранять хладнокровие в такой сумасшедшей ситуации. Он говорил так спокойно, будто впереди их ожидала не смерть, а всего лишь лёгкий детский аттракцион.
— Клинтон, не проси меня об этом.
Грейс ощутила себя душевнобольной. Слёзы непроизвольно текли по щеками, и их поток невозможно было остановить.
— Я останусь с тобой. Слышишь, Клинтон?
Он свернул туда, где собирался покинуть Грейс. Навсегда.
— Докажи, что простила меня, — ровным тоном произнёс Клинтон. — Сделай это для меня. Спаси себя, Грейси. Это единственное, чего я хочу. Исполни моё желание.
Грейс прикрыла рот ладонью, едва сдерживая истерические всхлипы. Слова Клинтона казались уничтожающими.
— Нет.
— Грейс, немедленно покинь машину! Бензин практически на нуле! Я умоляю тебя!
— Нет, — невнятно повторяла она. — Нет.
Клинтон ощутил себя беспомощным. Никак не удавалось переубедить эту ненормальную!
— Грейс, для меня живой будешь гораздо полезней, чем мёртвой. Ты единственная кому я доверяю. Надо пойти к моим родителям и рассказать правду об Уильяме. Я не сделал это. Не хотелось расстраивать отца. Но если мне суждено погибнуть сейчас, то я не хочу, чтобы они помнили своего сына убийцей. Только ты можешь рассказать им. Это очень важно для меня, Грейси.
Она подняла голову вверх, желая, чтобы это был лишь страшный сон. Но чуда не произошло. Реальность обрушилась на неё вместе с новыми словами Клинтона. Они пробирали до мурашек. Она была теперь обязана сделать то, что для него имело смысл. Если им суждено расстаться так, то Грейс не позволит, чтобы память о нём запятнал родной брат.
— Я хочу с тобой, — безнадёжно прошептала она, впиваясь ногтями в своё кресло.
— Я буду с тобой. Правда, не так, как хотелось бы, — ответил он, едва сдерживая свои эмоции под контролем. Его паника была здесь лишней. Должен же хоть кто-то сохранять рассудительность. И это точно не могла сделать Грейс.
— Ты мне нужен, Клинтон, — прошептала она, судорожно выдохнув. — Очень нужен.
Клинтон сжал зубы, чтобы не проявить чувственность, которая рвалась наружу. Он не может разрушить удачную попытку переубедить Грейс. Она была готова выпрыгнуть на ходу, лишь бы уберечь его имя в глазах семьи.
— Помни, что я всегда с тобой, Грейс. И повторяю ещё раз: никогда не сдавайся.
Грейс ощутила, как в горле застыл ком, не позволяя дышать. Она нажала на ручку, открывая дверь, как только Клинтон немного снизил скорость.
Не позволяя себе обернуться, Грейс наклонилась в сторону, и в считанные секунды в голове пробежали сотни мыслей. Она чувствовала, что поступает, как предатель, оставляя Клинтона здесь на верную смерть. Осознание, что буквально через несколько минут он взорвётся с этой машиной, заставляло её сердце истекать кровью. Лишь последнее желание Клинтона, которое оказалась способна исполнить лишь она, могло стоить её жизни. После этого всё закончится. И сложно даже представить, как можно будет дышать, зная, что любимый человек больше не дышит.
Она, закрыв глаза, из которых текли слёзы, медленно выпрыгнула с машины, несколько раз прокатившись клубком по сухой земле.
Грейс выплюнула пыль, попавшую в рот, и откашлялась, скривившись от боли во всём теле. Она была уверена, что сломала себе что-то при падении. Но это было уже совершенно не важно. Тяжело выдохнув, она присела и посмотрела на чёрный «Нофролктон», в котором сидел Клинтон, направляя машину в никуда.
Она затаила дыхания, когда автомобиль ускорился и отдалился на достаточно большое расстояние. Можно было видеть лишь маленькое пятно в дали.
Будто вся жизнь пролетела перед глазами за секунду. Грейс не чувствовала себя живой. Она перестала плакать. Слёзы застыли на мокрых щеках, а глаза пристально следили за смертоносной машиной.
На мгновение замерло всё вокруг. Даже ветер прекратил свои порывы. Грейс тяжело дышала. Всё тело находилось на пределе. В любой момент могло случиться то, что разбило бы её душу на миллионы острых осколков.
Была надежда лишь на то, что Райт соврал. Эта машина не взорвётся. Клинтон не погибнет. Он будет с ней всю жизнь. Навсегда останется рядом. И Грейс больше никогда не повторит свою ошибку. Она научилась прощать в тяжёлых условиях, перед лицом трагедии. Нужно было включить мозг раньше, а не тогда, когда Клинтона уже не станет.