Уильям несколько секунд просто сверлил его оскорбленным взглядом. Он выглядел, как обиженный маленький мальчик. А потом резко и поспешно покинул вип ложе.
— Зачем ты так? Он всего лишь переживает за тебя, — проговорила Грейс, посмотрев на Клинтона.
Она тяжело вздохнула, ведь гордость Клинтона не позволила ему даже обратить на неё внимания. Он делал вид, что Грейс здесь вообще нет. Джоан, видимо, тоже подыграла своему любимому упёртому начальнику. Она прикладывала все усилия, чтобы получать одобрение Клинтона. Никогда не шла ему наперекор. Джоан умело справлялась со своей ролью и в любой ситуации считала Клинтона правым, даже когда это было далеко не так.
— Клинтон! — послышался женский обеспокоенный голос.
В зал просто влетела очаровательная Адриана. Она бросилась на Клинтона, повиснув на нём, будто не видела целую вечность.
Грейс и Джоан синхронно поморщились от этого зрелища.
— Я опоздала. Пробки. Но я слышала по радио обо всём, что произошло! Ты цел? Я так переживала!
Адриана вновь крепко обняла Клинтона, чуть не плача.
Клинтон осторожно отодвинул её от себя и дал ответ спокойным тоном:
— Всё хорошо. Не преувеличивай.
— Но Клинтон!
— Ты меня не слышишь? Я сказал, всё хорошо.
Грейс бросила на него косой взгляд. Сегодня он со всеми вёл себя, как чёрствый, бесчувственный эгоист! Его любят и, конечно же, переживают. А он вместо благодарности отталкивает каждого. Как можно быть настолько бездушным?!
Грейс же даже не думала подходить и с таким озадаченным видом спрашивать, как он себя чувствует после этой сумасшедшей гонки. Она прекрасно знала, что его состоянию позавидуют любой. Клинтон не пострадал ни капли, ведь эта гонка не была для него спонтанной. Он всё продумал. Рассчитал всё до секунды. И наказал своего друга за предательство.
Клинтона наполняла жестокость к врагам. И что стоило ещё ожидать от него — это оставалось загадкой для всех.
Всё же Клинтон в момент своей мести Райту мог пострадать, попав под одну из преград. Лишь одна мысль, что феерическое желание возмездия способно было причинить вред ему самому, ещё несколько минут назад сокрушала Грейс, разбивая на части. И теперь, когда он здоровый и довольный стоял перед ней, она с облегчением могла продолжить свои попытки изобразить безразличие.
— Мистер Норфолк, могу ли я уйти? — спросила Грейс в надежде, что он позволит хотя бы вечер провести вдали от его приказов.
Она бы с удовольствием поехала проведать соседа Джона. Разговор с ним помог бы ей свернуть на верный путь. Джон был единственным человеком, который ничего от неё не требовал.
Клинтон наконец-то обратил на неё внимание.
— Нет.
— Но почему…
— Я сказал «нет»! Что-то ещё не ясно?
Грейс медленно сделала вдох, пытаясь успокоить неожиданно окутавшую её ярость. Она ощущала, что кровь внутри закипает. Больше держаться казалось невозможным. Это было выше её сил.
— Нет, совсем не ясно! Клинтон, прекрати вести себя так! Что я сделала тебе?
Лишь потом Грейс поняла, что это было глупо. Не ей спрашивать о том, что плохого она могла причинить.
— Серьёзно? — удивился Клинтон её последнему вопросу.
Она замешкалась. Но всё же подтвердила:
— Да. Я ничего не сделала. Хоть и хотела. Но не сделала.
— О чём вы говорите? — не поняла Джоан.
Но Клинтон не обратил на это никакого внимания.
— Адри, — он перевёл на неё взгляд. — Спускайся вниз. Водитель отвезёт тебя в дом моего отца. Мама хотела познакомиться с тобой.
Адриана засияла. Она открыла рот от шока и не смогла ничего сказать. Это стало невероятно приятной неожиданностью.
Грейс поникла. Она опустила взгляд, почувствовав, как эти слова стали для неё невыносимо сложным испытанием. Будто ещё одну часть её надежды всё исправить вырвали из сердца. Всё шло к тому, что Клинтон уже познакомит свою пассию с родителями. Это такой большой шаг. И Грейс он ранил больше, чем она ожидала.
Грейс охнула от неожиданности, когда Клинтон резко взял её за руку и повёл вниз по совершенно другой лестнице.
Она и слова не произнесла. Что он задумал? Накажет за то, что она вновь так беспечно не сдержалась? Что он с ней сделает? Будет больно? Она не выдержит боли!
Клинтон тащил её за собой. Грейс едва успевала переступать ступени. В голове витали разные варианты его действий. Но больше она склонялась к тому, что уже надоела своим характером и от неё решили по-тихому избавиться. В таких ситуациях почему-то другое в голову не приходит.
— Клинтон! — вырвалось у неё. — Что ты делаешь? Я буду кричать!
Он просто молчал пока они не спустились к чёрному входу, где стояла одна из его машин, рядом с которой, выпрямив спину, застыл немой Грегор. Увидев начальника, этот верный страж услужливо кивнул в знак приветствия.
— Я всего лишь сказала, что ничего тебе не сделала, и ты убьёшь меня за это? — безжизненно проговорила Грейс, поднимая на него обречённый взгляд.
Клинтон резко остановился около задней двери машины, которую поспешно открыл Грегор.
— Грейс, ты можешь помолчать хоть немножко?
— Позволь мне хоть перед смертью наговориться! — невольно высказалась Грейс, повысив тон.
— Ты в свои двадцать один говорила больше, чем моя бабушка в семьдесят! Не наговорилась?
— В курсе, что большинство моих слов были потрачены на споры с тобой? Ты ведь всё мне запрещаешь!
— Пф, ну да! Попробуй тебе что-то запретить, юная леди.
— Ты пробовал и очень часто, ущемляя моё право на свободу!
Он устало выдохнул и, дернув её за руку, заставил сесть в машину.
Грейс стиснула зубы, чувствуя, как гнев на Клинтона прямо сочится из неё, не в силах остановиться. Наконец-то получилось ему хоть что-то сказать. А ведь предшествовавшие этому моменту несколько дней она не решалась и пискнуть. Теперь даже как-то легче стало. Но вот совсем не радовало одно: он не стал отрицать, что убьёт её. Можно было бы надеяться на его добродушие. Но и это теперь казалось бесполезным. Добродушие в Клинтоне отсутствовало!
Как только он сел рядом и Грегор нажал на газ, Грейс посмотрела на того, кто купил её в своё рабство.
— Не молчи, Клинтон.
— Ещё слово, и я, правда, убью тебя.
— Так ты не собирался убивать меня?
Клинтон закатил глаза. Эта девушка способна свести с ума. Она докопается до любой мелочи. Ещё и придумает сама себе вселенскую проблему, которой нет даже на горизонте. Женщины!
— Иногда эта идея мне очень нравится, — ответил Клинтон, повернув голову в её сторону.
Она не отводила от него перепуганных глаз.
— Иногда и мне хочется убить тебя, — сказала Грейс, надув губки. — Ты невозможный.
— Благодарю, — спокойно ответил он.
— Это не комплимент.
— Ошибаешься. Я рад, что смог стать для тебя «невозможным».
Грейс слегка улыбнулась, развернувшись к нему. Она резко приподняла подбородок и, уставившись на самодовольного титулованного садиста, произнесла:
— Даже не скрываешь, как тебе нравится мучить меня.
Он наигранно ей улыбнулся и в знак согласия лишь кивнул головой.
— Твой характер — это нечто, — пробубнила Грейс, покачав головой.
— Твой не лучше, цветочек.
Грейс резко подняла голову и посмотрела в его глаза. Он застыл, заметив, что впервые за очень долгое время вновь назвал её как раньше. Цветочек. Грейс прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать эту милую неуместную улыбку. Но не смогла. Было слишком приятно услышать это от Клинтона. Одно слово, а сколько теплоты и нежности в нём таится!
Грейс наконец-то удобно устроилась, оперевшись спиной на сидение. Надо было хоть как-то скрыть, что щёки покраснели. Только Клинтон называл её цветочком. И до чего же ей нравилось это теперь, вопреки тому, что злости не было границ тогда, когда он сказал это впервые.
Повисла тишина. Никто не произнёс ни слова за всё время оставшегося пути. Грейс просто смотрела на проезжавшие мимо машины. Во время остановки на светофоре она наблюдала за людьми, проходившими по тротуару. Кто-то куда-то спешил, кто-то останавливался, чтобы сфотографироваться на фоне ночного Нью-Йорка, который никогда не спал. В городе царила жизнь. У каждого человека своя история. И Грейс, задумавшись об этом, погрузилась в собственные мысли. Она представляла, что может быть у каждого из тех, кого видела. Ведь люди кажутся одинаковыми. Мирно идут вперёд и отличаются лишь цветом одежды. Но если представить, что в их мыслях, то невозможно найти сходства. У всех свои дилеммы. Грейс считала собственную жизнь ужасной, но стоит всегда помнить, что есть люди, которым судьба приготовила препятствия куда посложнее. Если ты здоров, если есть люди, которые тебя любят, то, как минимум, нельзя жаловаться. Со вторым пунктом Грейс не повезло. И именно это заставляло её впадать в уныние всякий раз, когда память напоминала об этом.