Сдерживая в себе влечение к Клинтону, Грейс едва смогла устоять на месте. Она просто смотрела, как он выходит из кафе и возвращается к своей машине. Оставалось лишь представить, что у него на душе. Видимо, Клинтон сразу поверил ей. Не стал даже подвергать громкое обвинение сомнениям. Неужели наконец-то начал доверять ей?
Грейс вытянула шею, чтобы лучше разглядеть машину Клинтона. Он всё ещё не тронулся с места. Просто стоял. Наверняка, такой новостью Грейс сумела выбить его из колеи. И это совсем не удивительно.
***
По пути в дом отца, Клинтон обдумывал слова Грейс. Не стоило даже задумываться над тем, насколько она была честна с ним. Клинтон больше не стремился повторять свои прежние ошибки. Как бы сильно она ни чувствовала к нему презрение и как бы велика ни была её обида, Грейс Смит не стала бы мстить. Она тот человек, который, пройдя через многое, действительно заслужил доверия.
Он чувствовал, как в нём начинает разгораться целое пламя. Пожар внутри, который превращал в пепел все хорошие моменты с родным братом. В голове ярко заиграли воспоминания. Уильям был тем, кто больше остальных утешал его одиннадцать лет назад. То время, когда Клинтон осознал, что убил человека, стало переломным моментом. Ему приходилось учиться жить с этим, ведь тогда родители любым способом выискивали связи, чтобы правда не открылась миру. Он чувствовал себя самым последним чудовищем, ушедшим от правосудия и не понесшим наказания. Он стал тем самым эгоистичным сынком богатой семьи, которая могла скрыть следы преступления.
Уильям поддерживал его, не позволяя впасть в самоистязание, способное разорвать на части. Казалось, что правильный во всём младший брат будет первым, протестующим против увиливания от закона. Но он больше всех повторял, что нужно любыми способами спасти Клинтона от тюрьмы.
Клинтон быстро поднимался по лестнице, перескакивая через ступени.
— Габи, Уильям у себя? — спросил он, резко остановив горничную.
— Был у себя, мистер Норфолк, — испуганно бросила она.
Клинтон поспешно направился по длинному коридору на третьем этаже. Он не замечал ничего вокруг. Милые улыбки прислуги и вежливые приветствия были полностью упущены из вида.
С каждым новым шагом Клинтону казалось, что здравый рассудок его остаточно покидает. Он мог думать лишь о том, как своими же руками задушить родного брата. Иным мыслям не было места.
Клинтон вошёл без стука, почти ворвался в комнату. Уильям, который сидел в мягком кресле и читал книгу, подпрыгнул на месте. В их доме входить без разрешения строго запрещалось. Но, видимо, старшего брата это не волновало.
— Клинтон! Что стряслось? Почему ты так врываешься? — выдохнул Уильям.
Глаза Клинтона были переполнены неудержимой ярости. В этот миг его легко могли бы счесть психопатом, способным схватиться за нож.
— Всё нормально? — спросил Уильям. В его голосе зазвучало беспокойство.
— Нет, — бросил Клинтон и медленно сделал несколько шагов, приближаясь к брату.
— Я вижу по твоему состоянию, — прошептал Уильям и громко захлопнул книгу. — Что-то случилось?
— Да, я узнал о предательстве близкого человека, — произнёс Клинтон, остановившись рядом с ним.
Он смотрел на родного брата сверху вниз и лишь малая доля самоконтроля помогала сдерживаться.
Уильям замолчал и громко сглотнул невидимый ком, который, как ему показалось, подступил к горлу. Его руки принялись нервно теребить краешек книги, а глаза округлились так, будто он стал свидетелем апокалипсиса.
Клинтон плавно переводил взгляд от внезапно испугавшегося лица Уильяма к его лихорадочно трясущимся рукам.
— Ты что-то побледнел, — проговорил он.
— Всё хорошо.
— Уверен?
Уильям закивал так быстро, будто находился на допросе перед смертью.
— А вот у меня не всё так хорошо, — продолжил Клинтон. — Меня обманули. Предали. И я в таком бешеном гневе, что готов на любой поступок.
Младший брат смотрел на старшего. Казалось, глаза Уильяма стали мокрыми от подступивших слёз.
— Клинтон, прошу тебя, успокойся, — тихо говорил он, уже ожидая того, что могло случиться. — Ты, наверное, неправильно понял.
Клинтон так резко наклонился к брату, что Уильям едва не вскрикнул, вдавливаясь спиной в кресло.
— Я всё понял правильно, Уилли, — возразил Клинтон, и голос его звучал пугающе.
— Грейс рассказала, — бросил Клинтон, уничтожая малые крохи уверенности братишки.
Уильям тяжело задышал. Теперь он был похож на загнанного в угол мышонка. Из него теперь было трудно вытянуть даже слово. Казалось, он совсем потерял дар речи.
— Если бы не Грейс, я бы не узнал правду, — Клинтон продолжил наводить страх на Уильяма. — Не узнал бы, что Райт предал меня.
Уильям часто заморгал, пытаясь осмыслить только что услышанное.
— Райт?
Клинтон сделал шаг назад.
— Да. Оказывается, он нанял шпиона, чтобы узнать все секреты в моей компании.
Уильям расслабился. Ему захотелось приложить руку к сердцу и выдохнуть с облегчением. Клинтон говорил не про него.
— Не знал, что Райт способен на такое, — проговорил Уильям. Его голос неожиданно прорезался через терны страха.
Клинтон всё ещё пристально смотрел на хитроумного брата и изучал его реакцию.
— Я тоже. Неприятно, когда близкие обманывают тебя. Правда?
Уильям на мгновение оставался в напряжении, а потом быстро кивнул несколько раз, соглашаясь.
Клинтон стиснул зубы, продолжая сдерживать себя. Он поражался тому, как Уильям мог так просто лгать, глядя в глаза. Сложно было даже представить, как сильно трусость захватила Уильяма. Он повесил на родного брата не простое воровство. Клеймо убийцы меняло всю жизнь. И именно этот переломный момент стал ключевым для Клинтона. Разочарование в нём нарастало с новой силой. Больше поступка Уильяма Клинтон презирал лишь свой. Тот, что он совершил по отношению к Грейс.
Одиннадцать лет назад
Померк свет, и жизнь будто остановилась лишь для Клинтона. Он сидел в кресле, стоявшем по центру гостиной, и, не скрывая стыда, смотрел на потрясенных родителей. Если бы только знать раньше, что вечеринка закончится непоправимой трагедией, никогда бы не пришла в голову мысль сесть за руль. Он точно не пил бы чертовы таблетки. Но только теперь появилось понимание совершённого, осознание, сколько вреда причинено семье мальчика по имени Дилан.
Маргарет скрестила руки на груди и стояла ровно, выпрямив спину, будто статуя. Она смотрела на своего сына, не отводя печальных глаз. Поверить в то, что именно он совершил такой поступок, было сложно. Материнское сердце кричало, что это не вина сына. Клинтон не стал бы водить машину в таком состоянии. Не стал бы сбегать от охраны, которая их сопровождала. Он не тот человек, которого заботило бы, что о нём подумают другие, заметив не в самом трезвом и адекватном состоянии. Наверняка, его подбил на это проклятый Уильям, который после парочки бокалов алкоголя побоялся садиться за руль, решился взять машину и уехать без сопровождающей их охраны. Ещё и Клинтона водителем посадил. Маргарет была просто уверена, что виновен Уильям. Иное ей не представлялось возможным. Мальчишка Эллы всегда не нравился.
— Я не могу поверить, Клинтон Бенедикт Норфолк, что ты сделал это! — прорычал Генри, не в силах сдержать свой испепеляющий гнев. — Как можно вести себя так, когда ты — мой главный наследник! Каким герцогом будешь? Убийца!
Клинтон опустил голову, ощущая глубоко внутри жгучую боль после слов отца.
— Перестань, — проговорила Маргарет, обращаясь к мужу. — Может, это не его вина.
— Чья тогда вина, Маргарет? Призрак сидел за рулем? — выкрикнул Генри. Его голос эхом разлетелся по всему дому. — Это наш сын сбил насмерть человека! Наш сын!
Маргарет медленно перевела взгляд на перепуганного Уильяма, который, тяжело дыша, стоял рядом с Эллой.
— Уильям, объясни, что случилось, — внезапно сказала Маргарет.
Ледяной взгляд этой женщины мог свести младшего Норфолка с ума. Он резко опустил глаза к полу и, тяжело вздохнув, едва слышно произнёс: