— Клинтон уже всё рассказал.
— Я хочу услышать твою версию, — продолжила давление Маргарет.
Элла взяла сына за руку и перевела на неё взгляд.
— Не трогай его. Не видишь, что он в шоке от поступка твоего взбалмошного сына!
Это был прекрасный козырь! И он был у Эллы.
Маргарет сделала глубокий вдох. Оказалось, что есть грани её стрессоустойчивости. Едва можно было вытерпеть такую шокирующую новость о сыне, так теперь ещё и Элла стала подбрасывать дров в огонь.
— Почему же Уильям молчит? — спросила Маргарет. — Что он скрывает?
— Только преступление Клинтона. И теперь из-за неприемлемого поведения твоего сына будет обречен всю жизнь помнить об этом ужасном случае.
— Маргарет, перестань наговаривать на Уильяма! — повысил голос Генри. — Клинтон признался в содеянном. Он знает, что виновен. Не так ли?
Клинтон поднял растерянный взгляд на отца. Вся семья смотрела на него так, как на чудовище. Лишь бабушка молчала и просто следила за происходящим. Всё тело будто выворачивало наизнанку от стыда и сожаления. То, что он совершил, не имело права на объяснение. Вина его, иного он сказать не мог, хотя и совсем не помнил, что произошло в тот самый роковой момент. Перед глазами стояла тьма.
— Да. Я убил человека, — чётко проговорил Клинтон. — Уильям испугался, и наверняка, поэтому сейчас молчит. Это для него большая травма.
— Конечно, — недовольно бросила Элла. — Что ты наделал с моим сыном!
— Мне жаль, — прошептал Клинтон, опуская глаза, в которых читалась боль. — Мне очень жаль.
Уильям косо взглянул на мать и, слегка наклонившись, прошептал ей на ухо:
— Не обвиняй его, мама, — мямлил младший Норфолк. — Я ведь сказал тебе, что это моя вина.
Элла резко дернула сына за руку и угрожающе прошипела:
— Если будешь и дальше вести себя так, Маргарет всё поймет! А сейчас возьми себя в руки. У тебя наконец-то появился шанс забрать всю власть брата.
Уильям тяжело выдохнул, опуская грустный взгляд. Власть для него была лишь словом. Он не слишком стремился обременять себя ответственностью, которая возлагается на герцога. Но что-то мешало остановить поток лжи. Хотелось доказать, что и он способен на что-то, а не только его старший брат. Другого шанса не представится, как бы печально ни было сбросить вину на Клинтона.
— Мы должны всё скрыть, — прозвучал голос Маргарет. — Найти немедленно того мальчишку и его семью. Отдать все деньги, но скрыть это происшествие.
Генри потер подбородок, трясущимися от ярости руками. Он покосился на сына и тихо произнёс:
— Я так сильно разочарован в тебе.
Клинтон некоторое время ещё слушал о будущих планах родителей. Каждая частичка его сознания кричала, что это неправильно. Он не может и дальше притворяться, что ничего не было. Не заслужил. Отец полностью прав. Его сын не достоин быть частью этой благородной семьи.
Клинтон резко поднялся, чем привлек к себе внимание.
— Я знаю, что ты сделаешь всё, чтобы мир не узнал о моём поступке, — обратился он к отцу. — Сделаешь это не ради моей свободы, а ради своего статуса. И ты прав, отец. Я не буду позорить вас. Титул герцога пусть перейдёт к Уильяму. И всё твое наследство пусть тоже достанется ему. Он заслужил.
— Клинтон! — ошарашенная Маргарет широко распахнула глаза. — Ты с ума сошёл! Ты хоть понимаешь, о чём говоришь? Этот титул по праву твой, чтобы ни было!
— Мама, прошу тебя, не оспаривай моё решение.
— Как ты собираешься жить без денег, которые собираешься полностью передать своему брату? Как? Ты никогда не работал! Ты ведь человек голубых кровей, — бросила Маргарет, делая несколько шагов навстречу сыну, который только что произнёс весьма необдуманные вещи.
— Не стоит переживать. У меня есть голова на плечах, и я смогу даже без титула отца добиться успеха.
Элла стояла, отстранившись от всех. В глубине души зарождалось что-то особенно новое. То, что раньше ощутить не получалось. Это чувство власти. Оно медленно начинало согревать душу. И отпускать этот шанс ни она, ни Уильям просто не имели права.
Наше время
Грейс ощутила, как сердце начинает биться сильнее. Казалось, она уже смогла овладеть собой и перестать реагировать на всё, что связано с Клинтоном. Но в минуты, когда она поднималась в лифте на двадцатый этаж NGC, жуткие мысли вновь закрались в голову.
Появилось необъяснимое желание, чтобы двери лифта не открывались. Захотелось сбежать, не ответив на шантаж Клинтона. Бежать так далеко, как это возможно, чтобы он больше никогда не смог вновь предстать перед ней. Грейс несколько раз пожалела о том, что согласилась вновь вернуться на прежнюю работу. Видеть его будет означать мучение для самой себя.
Лифт открылся, и Грейс, помедлив, сделала шаг вперёд. Дальше было проще. Когда уже что-то сделал, останавливаться нельзя.
— Твои нежеланные возвращения начинают раздражать, — ухмыльнулась Джоан, откинувшись на спинку своего стула.
— Ты в курсе, что неоправданная неприязнь к человеку — это явный признак психических проблем? — бросила Грейс, взглянув на секретаршу, будто та была лишь девушкой, находившейся в сложной жизненной ситуации. Таким нужно помогать, ведь постоянные язвительные выражения Джоан начали приобретать необъяснимый смысл. Грейс, конечно, уже многим перешла дорогу. Но Джоан не была из этого числа.
Секретарша замолчала, возвратившись к своей работе, будто ассистентка начальника вообще не появлялась.
Грейс выдохнула, ликуя, что после её слов Джоан не вступила в спор. Именно этого сейчас точно не хотелось. Оставалось лишь вновь привыкать к мысли, что она вернулась на работу ассистентки генерального директора NorfolKton General Company. Не очень хорошая идея, но зарплата официантки не позволяла снять хотя бы какую-то квартиру. Дом матери и брата ассоциировался с логовом дьявольских существ. Туда она точно больше не вернётся.
— Какой сегодня распорядок дня у Клинтона? — спросила Грейс, собираясь с силами, чтобы разграничить работу и личную жизнь. Это, наверняка, будет почти невозможным.
— Я отправлю тебе эмейлом. Не забудь напомнить ему о переговорах с швейцарскими инвесторами, — ответила Джоан, не отвлекаясь от поиска каких-то бумаг на своём и без того с лихвой переполненном документами столе.
— Он готовит новый проект? — поинтересовалась Грейс.
— Кажется, да. Но мало с кем его обсудил. Наверное, что-то важное.
Грейс открыла свой ноутбук, припоминая пароль и логин почты компании. За размышлениями она совсем не заметила, как возле стола кто-то остановился.
Клинтон опустил взгляд на весьма задумчивую Грейс, которая, мило нахмурившись, уставилась в экран ноутбука.
— Рад, что ты приняла предложение и вернулась, — послышался его голос, и Грейс чуть не подскочила на стуле.
Она наградила его незаинтересованным взглядом и дала ответ, продолжая всматриваться в экран:
— Если бы это было предложением, я бы отказалась.
Джоан, громко ударив локтями по столу, смогла обратить на себя внимание.
— Доброе утро, Клинтон. Сделать тебе кофе?
Он лишь на мгновение взглянул на неё и вновь не удержался от созерцания своей прекрасной ассистентки.
— Спасибо, Джоан. Не надо.
Грейс мельком подняла взгляд на Клинтона.
— Что-то ещё интересует?
Он, ничего не ответив, направился дальше, но заглянул явно не туда. Клинтон наверняка забыл дорогу в свой кабинет, поскольку завернул он на маленькую кухню. Место, в которое ранее точно никогда не ступала его нога. Всё необходимое ему приносили или Джоан, или Грейс.
Теперь же они обе смотрели в ту сторону, куда направился Клинтон. Это было весьма непривычно. Неужели он снизошёл до простых смертных и решил без услуги своих подчиненных что-то себе взять?!
Грейс приподняла брови, в недоумении покачав головой, и нажала на клавиатуру. Перезабывшийся пароль с помощью какой невиданной силы вернулся в её голову. Открыв почту, она просмотрела все дела Клинтона на ближайшую неделю, чтобы удобно их упорядочить. С помощью пустого листа в гугл-документах, она внимательно начала раскладывать по полочкам занятость своего начальника. Всё время Грейс пыталась прогнать от себя мысли о нём, мужчине, который значил для неё больше, чем работодатель. Это оказалось не просто, когда он совсем рядом. И все приятные воспоминания прорывались через преграду искренней ненависти к жестокому человеку.