Вскоре после небольшой прогулки по саду, которую ей устроил Клинтон, Грейс решила отдохнуть. На глаза попались большие качели на лужайке около того самого поразительного озера. Ещё с детства у неё осталась одна привычка. Как только в поле зрения появлялись качели, Грейс всё бросала и мчалась к ним со всех ног.
— Правда, Клинтон, не могу представить тебя маленьким мальчиком, который рос здесь, — сказала Грейс, откинувшись на высокую белую спинку.
Клинтон остановился, взявшись рукой за качели, чтобы немного покатать Грейс. Пусть вспомнит детство. Было видно, что ей нравится такая атмосфера спокойствия и умиротворённости.
Он взял небольшую паузу, припомнив детские времена.
— Даже я был невинным ребенком.
И Клинтон улыбнулся.
— А вырос настоящий диктатор.
— Какой из меня диктатор? Иногда я очень милый.
Грейс рассмеялась. Хотя бы потому, что так серьёзно проговорил это. Его вечно строгому выражению лица не подходило такое высказывание. Милым Клинтона не назовёшь.
— Иногда в твоём понимании — это никогда?
— Разве ты не замечала, какой я бываю душка?
Клинтон улыбнулся.
Ему самому стало смешно от своих слов.
— Ладно. Признаю. Ты бываешь душкой. Хотя редко. Очень редко.
Клинтон заманчиво ухмыльнулся и присел рядом с Грейс, которая поджала колени к груди и, склонив голову на бок, внимательно за ним наблюдала.
— Обещаю с тобой быть душкой всегда, — всерьёз сказал Клинтон, всматриваясь в её глаза. — Но только с тобой.
Грейс прикусила нижнюю губу, заметив, насколько изменилось поведение Клинтона с момента их первой встречи. В тот день, когда она пришла к нему в компанию, чтобы устроиться на работу, единственным, что он хотел, было желание внушить ей страх. Это продолжалось достаточно долго. Следующей стадией стало стремление затащить её в свою постель, и не больше. Потом он смягчился по отношению к ней, но вскоре, после того, как открылась правда о её шпионаже, в его сердце зародилась ненависть. Месть Клинтона была жестокой и весьма необдуманной. Он пожалел о содеянном. И теперь, когда стало понятно, что Грейс не та, что легко простит такое, Клинтон полностью пересмотрел своё отношение к ней. Возможно, он понял, как был несправедлив. И теперь, искренне не желал отпускать её от себя. Наверняка, к нему пришло осознание, что всю жизнь прожить без доверия женщине попросту невозможно.
Клинтон казался сильным снаружи и пытался убедить, что он такой и внутри. Суровый и несокрушимый. Хотя на самом деле Клинтону так же хотелось любви, как и всем. Грейс смогла ему доказать это.
Клинтон не мог отвести от неё взгляда. Он не мог понять, когда случился тот самый переломный момент и, не смотря на свои принципы, Клинтон смог по-настоящему полюбить. Для него девушки никогда не были важны. Он рассматривал их лишь в качестве сексуального объекта. Оказалось, что все его предрассудки были лишь иллюзией. Женщина создана для любви, а не только для похоти. Стоило бы понять это раньше.
***
Двадцать лет назад
Маргарет заправила белый локон за ухо и быстро сошла по ступеням, громко стуча каблуками по белому мрамору. Она остановилась, выискивая взглядом своего сына. Услышав голос Элен, Маргарет нахмурилась. Грациозной походкой она устремилась в зал.
— Элен! — строго бросила белокурая привлекательная девушка.
— Слушаю, миссис Норфолк, — вежливо улыбнулась няня, невинно переплетая пальцы.
— Где Клинтон? У него ровно в три занятие по французскому! Преподаватель ищет его и отвлекает меня от дел!
Элен растерялась, оглядывая зал, чтобы отвести глаза.
— Прошу прощения. Я думала, занятие было отменено. Вами. Клинтон плохо себя чувствовал утром.
Маргарет взяла паузу, одарив Элен испепеляющим взглядом. Вот уже десять лет эта женщина работает няней сына, но её слишком доброе сердце лишь мешает нормальному воспитанию знатного ребёнка. Она внушает ему чрезмерно слащавые мысли, что лишь сломит его стойкий характер. Генри не одобрил увольнение Элен. Хотя Маргарет давно уже хотела выгнать её из их дома!
— Хорошо. Так почему я не нашла его больным в постели?
— К нему пришла Лиз. Они играют на улице.
— Значит, для игр он здоров, а для занятия французским болен! — повысила голос Маргарет. — Элен, ещё раз позволишь ему помыкать собой, и я уволю тебя! Никакой дисциплины!
Маргарет резко повернулась на каблуках и быстро вышла из дома, выискивая взглядом своего непослушного сына. Она прошла за угол и остановилась, наблюдая за Клинтоном и его подругой Лиз. Оценивая взглядом девочку шести лет, Маргарет сделала вывод, что в будущем этот ребенок может стать хорошей парой для Клинтона. Лиз Сандерс была дочерью известной в Англии семьи. Она станет выгодной партией, когда вырастет Клинтон. Но вот то, как сын относился к этой девочке, вовсе не устраивало Маргарет.
Она помрачнела, наблюдая, как её сын, считая, что его никто не видит, перелез через ограду и вырвал несколько дорогих цветов, которые были привезены из других стран специально для семьи герцога Норфолка.
Маргарет опешила из-за того, что Клинтон сделал этот поступок ради того, чтобы потом вручить эти цветы малышке Лиз.
— Клинтон! — крикнула она, поспешно направляясь в его сторону. — Подойди ко мне немедленно!
Десятилетний Клинтон застыл на месте, округлив глаза.
— Сейчас начнётся, — прошептал мальчик.
— Почему ты ведёшь себя, как маленький сорванец? — поучительно начала Маргарет, поджав губы. — Сколько повторять, что нельзя перелазить через ограду?!
— Мам, не нервничай, — успокаивающе проговорил Клинтон, двумя руками показывая, что ей будет полезно сделать глубокий вдох и выдох. — Ты много кричишь. Голос посадишь.
Маргарет пораженно уставилась на сына.
— Ты должен молчать, когда я с тобой разговариваю.
— А ты молчишь, когда я с тобой разговариваю?
Маленький Клинтон скрестил руки и взглянул на свою мать со всей серьёзностью, которая только могла быть в десятилетнем ребёнке, после чего продолжил:
— Давай выслушаем друг друга и не будем кричать. Хорошо?
Маргарет поразилась дипломатичности своего сына. Это ему явно передалось от отца. Вместе с непокорностью матери.
— Я подарил Лиз цветы. Потому что она станет моей женой, когда мне исполнится двадцать один. А моя жена заслуживает самого лучшего, — пояснил Клинтон.
Маргарет тяжело выдохнула сквозь сжатые зубы и, резко схватив сына за руку, повела ближе к дому, оставив маленькую Лиз на охрану, которая окружала каждый уголок территории.
— Послушай, Клинтон, — гораздо спокойней проговорила Маргарет, усадив сына на лавку. — Я уже не раз тебе говорила и ещё раз повторю. Надо всегда помнить, кем являешься. Ты же очень важный человек. Когда вырастешь, станешь герцогом. Будешь такой же значимой персоной, как твой отец. Лиз, возможно, и станет твоей женой, но это не значит, что ради неё стоит делать какие-то поступки.
— Почему? — спросил Клинтон, внимательно слушая свою мать.
— Потому что ты должен знать себе цену. Ни одна девушка не может быть с тобой наравне. В будущем, когда станешь взрослым, никакая Лиз не должна мешать тебе.
— Лиз не будет мне мешать. Честно. Она будет моим другом всегда.
— Нет, Клинтон! — снова повысила голос Маргарет, но тут же успокоилась и слегка улыбнулась. — Девушка рядом с тобой лишь дополнительное украшение. Она не важна. Важен лишь ты. Понял?
Клинтон опустил взгляд, теребя пальцами краешек своей кофты.
— Но я люблю Лиз.
— Клинтон, тебе десять. Когда-нибудь ты поймёшь, что любовь лишь слабость. Она однажды помешала мне и тебе помешает. Никогда не подпускай девочек к себе очень близко. Ни одна не достойна моего самого чудесного сына.
Клинтон поднял глаза и увидел тёплую улыбку, которая освещала лицо мамы.
— И ещё одно, дорогой, — продолжила давать наставления Маргарет. — Иногда ты очень любезен с прислугой. Помни, что они здесь лишь для того, чтобы подчиняться тебе. Любой человек, на которого ты смотришь — это твой подчиненный. Кроме родителей, разумеется. Понял?