Клинтон тяжело выдохнул, посмотрев вперёд. Пока ещё дорога оставалась незаполненной, и у него получалось маневрировать между рядами машин. Но как только появится ближайший светофор, нужно будет что-то решать, не задумываясь. Если Райт не солгал, то машина взлетит в воздух, когда остановится или будет ехать менее, чем сорок километров в час.
— Грейс, не переживай. Сейчас нужно собраться.
— Как можно собраться? — прошептала она, тяжело вздыхая и ощущая, как в ней прорастает тревога. — Клинтон, может быть, Райт просто ввёл нас в заблуждение? Может, это неправда? Я не хочу верить, что мы с тобой умрём в один день, как Ромео и Джульетта! Не хочу!
Клинтон вновь взглянул на Грейс. Медленно, но уверенно её накрывала паника.
— Тише. Всё не так плохо, как кажется, — утешал он, сам не веря в свои слова. — Сейчас мне нужна твоя помощь. Внимательно посмотри под моё кресло. Может, ты права, и там ничего нет. Тогда, мы ещё вместе посмеёмся над этой ситуацией.
Клинтон говорил это тихим голосом, чтобы не дать повода для растущей растерянности Грейси.
— Я посмеюсь лишь после того, как придушу Райта! — процедила она сквозь зубы, мысленно проклиная этого человека.
— Хорошо. Я помогу его душить. А сейчас просто сделай то, что я сказал, — Клинтон напряжённо смотрел вперёд. Машин становилось всё больше, а его скорость всё меньше. Это было плохим знаком. Нельзя останавливаться. Просто запрещено.
Грейс отстегнула свой ремень безопасности и, наклонившись, едва ли не сползла на пол. Внимательно рассматривая сидение Клинтона, она прищурилась. Грейс не до конца понимала, что должна увидеть.
— Ничего нет, — громко произнесла она.
Для Клинтона её ответ стал спасением. Оказывается, Райт просто решил поиздеваться над их нервной системой, не скатившись до убийства.
— Клинтон, — настороженно прошептала Грейс. — А здесь должна гореть красная лампочка?
Он сделал паузу, нахмурив брови, а потом ответил:
— Нет.
— У меня плохие новости, — обречённо произнесла Грейс и медленно вернулась на своё сидение.
Клинтон вцепился в руль так сильно, что костяшки его пальцев побелели.
Они оба молчали, будто немые, не находя правильных слов. Предвкушение неминуемой трагедии накрыло волной, утопив все надежды. Только в этот момент они поняли, что на самом деле происходит.
Клинтон впервые задумался о смерти. Раньше эти печальные мысли его не посещали. Жизнь всегда напоминало сплошное удовольствие, если исключить тот самый пагубный день, что случился одиннадцать лет назад и принёс предательство брата, которое совсем недавно открылось. Теперь при осознании безысходности ситуации в его голове пробежала лишь одна мысль: он обязан спасти Грейс. Будь что будет, но она не погибнет из-за того, что оказалась рядом с ним в тот день, когда Райт решил отомстить.
Грейс была напряжена до предела. В голове птицей, пойманной в силки, билась единственная мысль: в любой момент машина может, взорвавшись, превратиться в яркое пламя, и тогда в глазах погаснет свет. Она больше не сможет посмотреть на Клинтона. Не сможет увидеть его нежный взгляд, от которого ещё мгновение назад отказалась. Отвергла и не дала права на второй шанс. Теперь же будто бы наступил момент прозрения. Жизнь так коротка, чтобы злиться и ненавидеть. Зачем держать на расстоянии человека, который готов на всё ради того, чтобы быть рядом? Почему нельзя подарить ещё одну попытку и стать счастливой? Как в мечтах. Страх неизвестности? Именно он движет людьми? Тогда уж лучше сделать и пожалеть, чем всю свою жизнь думать, что было бы, если бы всё-таки осмелилась рискнуть. Поздно ценить любимого человека, когда на кону смерть. Поздно пришло осознание, что нужно уметь прощать.
Клинтон перевёл мятежный взгляд на Грейс и застыл. По её щекам покатились слёзы. Она прикрыла глаза и приложила много усилий, чтобы бесшумно выдохнуть.
— Грейси, — в его голосе отчётливо отражалось беспокойство. — Вытри слёзки, цветочек. Ты не умрёшь сегодня. Обещаю тебе. Я не дам этому случиться.
Грейс откинулась на спинку кресла, уже почти не ощущая своё тело. Она повернула голову и посмотрела на него. Лишь один взгляд, брошенный на Клинтона, заставил её закрыть глаза. Больше не было сил сдерживаться и не плакать.
Клинтон ощутил непривычную боль в груди. Её вызвали слёзы любимой.
— Клинтон, — прошептала Грейс и не сразу нашла в себе силы, чтобы продолжить: — Прости меня.
Он опешил, не понимая, о чём сейчас говорит эта девушка.
— Я так сильно виновата.
Её слёзы капали на кожаные бежевые сидения.
— Моя гордость и страх стали поводом для этого.
— Нет. Райт нашёл бы повод отомстить мне. Не сегодня, так завтра. Не твоя вина в этом.
— Послушай, — продолжила Грейс, будто бы вовсе не слышала его. — Я должна была дать нам с тобой второй шанс. И вот только сейчас, когда нам уже ничего не светит, поняла, как же была глупа.
Она так сильно сжала руки в кулаки, что ощутила, как ногти вонзились в кожу.
Клинтон молчал. Он не мог, что-то ответить. Теперь стало ясно, что второго шанса не будет. Погибнет или он один, или в худшем случае они двое.
— Я ненавижу себя! — Грейс вложила всю ярость в эту фразу. Она говорила правду. Оказывается, чтобы понять, чего действительно хочешь, иногда стоит представить, что было бы, если бы человека не стало. И тогда правильный ответ сам раскрывается. Грейс поняла это. Но поздно.
— Грейси, чтобы ни случилось, единственное, о чём прошу, это чтобы ты ни в коем случае не винила себя. Слышишь? Ты у меня умница. Помни об этом и никогда не сдавайся.
— Что? — Грейс повысила голос, резко подскочив в кресле. Она вытерла слёзы тыльной стороной ладони и, нахмурившись, посмотрела на Клинтона, не отводившего взгляда от дороги. — Ты говоришь так, будто уже похоронил себя! Не смей! Слышал? Даже не думай умирать!
Клинтон иронично усмехнулся, приподнимая одну бровь.
— Если я умру, ты убьёшь меня?
Он смог шутить даже в такой ситуации, но, не заметив на заплаканном лице Грейс ни капли радости, продолжил серьёзнее:
— Пойми, Грейси, под моим сидением взрывчатка. Если я попытаюсь покинуть машину, она взорвётся. В любом случае я уже мертвец. Но не ты.
Грейс, как рыба, выброшенная на берег, хватала ртом воздух, кипя от негодования, которое вызвало у неё настоящую волну агрессии.
— Вот что ты решил. Хочешь, чтобы я выпрыгнула на ходу машины. Без тебя. Не бывать этому.
Грейс вздрогнула, когда Клинтон увернулся от столкновения с другой машиной. Их сердца почти остановились на несколько секунд. Это могло бы закончиться взрывом, который погубил бы множество людей на оживлённой дороге.
Тело онемело от страха, пробирающего до самых костей, когда вокруг не находилось места, чтобы аккуратно проехать и никого не задеть.
Грейс приложила руку к груди, стараясь дышать глубже, но это не получалось. Клинтон молчал, глядя на дорогу. Он даже не моргал, полностью сосредоточившись.
Всё было будто в тумане. Гонка за смертью длилась долго, оттягивая тот самый полный горечи и страданий роковой момент.
Клинтон боялся представить, что может быть, если в какую-то секунду он хоть немного просчитается и приостановит машину до запрещённой скорости. Его главной целью стало желание как можно дальше отъехать от Нью-Йорка на пустынную дорогу, чтобы Грейс смогла выпрыгнуть из машины. А дальше для него уготована совсем другая участь.
Он никогда не мог подумать, что жизнь завершится именно так. Рано. Очень рано. Видимо, так нужно. Каждый платит за свои грехи. Пришло и его время.
— Клинтон, что ты делаешь? — протараторила Грейс, от дикого ужаса съедая отдельные звуки. — Куда ты направляешь машину?
— За город.
— Помни, что я не прыгну без тебя! — это стало единственной фразой, которую Грейс проговорила чётко и уверенно.
Клинтон был хорошо осведомлен о том, насколько Грейс может быть упрямой. Если она решила, то уже ничто и никто не в силах переубедить эту непокорную взбалмошную девушку. И подобный ответ заставил его понервничать. Надо любым способом вынудить её покинуть машину без него. Иначе, коварная смерть не минует их обоих.