Володя махнул рукой:
— Кш! — сказал он тихонько и не удивился бы, если бы лебедь вдруг вздрогнул и отплыл по стеклу, как по спокойной воде.
— Вот видишь! — радостно засмеялся Ваоныч. И как-то особенно ласково прошептал: — А Капитошкиным лебедям не захочется сказать «кш»!
Володя покраснел, оттого что невольно поддался на обман: деревянного лебедя принял за настоящего.
Заметив это, Ваоныч осторожно погладил лебедя и тихо продолжал:
— А ты не стыдись. Это не обман. Это искусство. Великий мастер тот, кто в мертвый материал живую душу вложит. Слыхал, как люди говорят про настоящего мастера: он в дело всю душу, вкладывает. Вот и в этого лебедя душа вложена. Видишь, какой он: красивый, живой!
— А зачем вы его в темной комнате прячете?
Спросил оттого, что ему стало жаль лебедя. Володя представил себе, как он сейчас уйдет на залитый солнцем двор, а лебедь останется в темноте, где пахнет пылью и нафталином. Никто его не увидит, и никто никогда не узнает, каким бывает настоящий лебедь.
— Зачем прячете? — повторил Володя.
— Тише! — сказал Ваоныч и показал на дверь. — Я тебе потом все объясню.
Он закрыл ставню и вывел Володю из чудесной комнаты. Еления по-прежнему сидела в своем кресле и любовалась на черную фигурку, поворачивая ее то одним боком, то другим.
— Хорош «Лебеденочек?» — спросила она, не глядя на Володю. И, не дожидаясь ответа, вдруг сообщила: — Деда твоего работа. Великий был мастер, а человек упрямый, бог ему судья. Это еще не самая его лучшая вещь.
Володя знал, что самое лучшее из всего, что вырезал из дерева дед, отдано на хранение в музей. Замечательные там вещи! Но самая лучшая — большой резной портрет. Назвал его дед «Веселый плотник», и говорят, что он похож на самого автора.
Сидит на чурбашке плотник. Отдыхает и топор большим пальцем пробует — остер ли инструмент. А сам посматривает на всех такими веселыми глазами и такая затаилась в бороде ухмылка, что всем ясно: остер у мастера топор, а язык и того острее. Скажет слово — вряд ли устоишь.
Смотрят на «Веселого плотника» люди, и вспоминают Володиного деда — Великого Мастера.
Глава третья
ДЯДЯ ПРИЕХАЛ
Мама иногда вспоминала о том, что есть у нее где-то двоюродный брат — Володин дядя. А где точно — не знала. Она помнила только, что фамилия его была не совсем обычная: Оседлый. Имя тоже: Гурий Валерьянович.
Ничего больше о нем известно не было, и, наверное, потому он казался Володе существом таинственным.
И вдруг от дяди пришло письмо:
«Дорогая наша сестрица, Валентина Владимировна, и какие еще существуют при вас дорогие сродственники, всем от нас низкий поклон. А я, если не забыли, являюсь брат ваш (сродный) Гурий, дорогой мамаши вашей сестрицын родный сын.
Дорогая сестрица Валентина, конечно Вы не помните нас, как живете Вы в городе, где много удовольствий и прочих культурно-политических мероприятий.
А у нас, как вам, может быть, уже известно, распустили МТС, и все машины и все имущество продали колхозам, то нам теперь тут нарушили существование. Я работал при МТС кладовщиком и считался как рабочий класс, а теперь заставляют вступать в колхоз. А нам этого не надо, поскольку у меня своя параллель и другое направление жизни, т. е. не колхозное.
Как Вы смотрите на это, дорогая сестрица, что мы всем нашим семейством прибудем к вам на постоянное жительство.
Семейство наше состоит из следующих лиц:
а) жена Александра Яновна 35-ти лет.
б) дочка Таисия Гурьевна 9-ти лет.
А также кое-какая живность и все, что требуется по хозяйству.
Нам неизвестно, какое ваше семейное состояние, а с нашим прибытием будет вам облегчение в жизни и всякое удовольствие…»
Прочитав письмо, мама обрадовалась:
— Вот и хорошо, что он надумал приехать. Мне одной не справиться с этим домом. А он, видать, человек хозяйственный.
В самом деле, дом требовал непрестанных забот и ухода. Тем более такой дом, построенный под веселую руку, да на долгую счастливую жизнь для большого дружного семейства. Обветшало крыльцо, потрескалась и начала осыпаться коричневатой трухой резная нарядная дверь. Крышу надо чинить, полы красить. Многое надо.
А что может сделать одинокая женщина, весь день занятая на работе? Ничего-то она сделать не может. Тут нужна мужская, хозяйская рука.
Советовали продать дом, и покупатели находились, но мама всем отвечала одно:
— Это не такой дом, который можно продать. Не могу я этого сделать. Ведь он с меня спросит, — указывала она на сына. — Вырастет и спросит…
Слушая мамины жалобы, Володя тоже горячо протестовал:
— Не продавай. Я не велю!
Мама смеялась:
— Вот видите: не велит…
Володя понимал, что маме и самой было бы тяжело расстаться с домом. Поэтому она обрадовалась приезду брата, все же не чужой человек будет в доме. По письму видно, что не очень-то он грамотный, но такие как раз и бывают самые хозяйственные.
— Может быть, в нашем доме повеселее сделается… И нам с тобой повеселее жить будет… — девчоночьим голосом протянула она.
И они начали дружно мечтать, какая хорошая жизнь начнется, когда приедет дядя. Мама подружится с Александрой Яновной, будет, с кем перекинуться добрым словом, поделиться и радостью, и бедой. Да и Володю приберут, присмотрят, накормят. И мама всей душой отблагодарит за сына.
А Володя сказал, что, конечно, лучше бы у них был мальчишка. Ну, нет, так нет. Девчонки тоже не все вредные бывают.
Потом начали думать, где их разместить, и решили, что им очень хорошо будет жить на кухне. Но это не просто кухня. Раньше здесь готовили еду, здесь же обедали и по вечерам собиралась вся большая дедова семья. Сейчас тут никто не живет.
Мама сразу же села писать письмо дяде, а Володя побежал делиться новостью и хвастать, но, как назло, ни одного приятеля не оказалось на улице. Даже Васька исчез куда-то. Одна только Васькина мачеха сидела у своих ворот, задумчиво и равнодушно разглядывая темнеющее небо и золотые облака.
Володя сообщил:
— К нам скоро дядя приедет. На постоянное жительство.
Лениво двигая пухлыми губами, она ответила:
— Давно бы ему собраться. Может быть, фулюганить меньше будешь.
И тут же из-за забора послышался удушливый Капитонов голос:
— Дядька — это неплохо. Он тебе разукрасит сидячую местность.
Они говорили так, словно радовались всем тем неприятностям, которые, по их мнению, ожидали Володю с приездом дяди.
Дядя приехал совершенно неожиданно и очень скоро. Произошло это так.
Володя уже успел забыть о своей болезни, и ему снова разрешили бегать по всей улице, и по соседним улицам, и даже за Оторвановку на строительство.
И вот как-то вечером Еления пожаловалась маме:
— Косточки во мне гудят на разные голоса. Это уж к дождю.
— Да, это очень может быть, — ответила мама, — такой зной. Даже листья в саду вянут.
Володя не особенно верил в музыкальные способности старухиных косточек, потому что у нее всегда что-то шумело и гудело. Он верил только своему капитану. Вот если он выйдет на палубу своего корабля, тут уж без ошибки можно утверждать — будет дождь.
Выбежав из ворот на улицу, чтобы лучше рассмотреть отважного капитана, Володя увидел такое, что сразу позабыл обо всем на свете.
По краю тротуара шел высокий и с виду очень унылый человек. Несмотря на жару, он был в сером брезентовом плаще. Его голову прикрывала кожаная кепка, широкая, с острыми краями, похожая на большую черную сковороду. На плаще в самом низу рыжело продолговатое нефтяное пятно, напоминающее Каспийское море.
Человек все время вертел головой, жадно поглядывая по сторонам выпуклыми и тусклыми, как оловянные пуговицы, голодными глазами. Лицо его, покрытое густой сетью больших и малых морщин, напоминало лист пожелтевшей измятой бумаги.