Володя вздохнул и отошел в сторону. Ничем ее не удивишь. А Тая продолжала рассказывать:
— А в конторе МТС висел вит такой круглый барометр. Как часы. За сутки все предсказывает. А твой капитан за сколько?
Володя не ответил. Все равно она скажет, что так и знала. Вздорная девчонка. Зазнайка.
— В деревне сейчас все радуются, — рассказывала Тая. — Хлеба наливаться начали, дождик вот как нужен. И картошка скоро в цвет пойдет. Про огороды и говорить нечего — измучились с поливом. У нас речка и та до того пересохла, что вода до подколенок не достает.
Городской мальчик, Володя никогда не думал, какое великое значение имеет дождь, если он вовремя. Все живое вздохнет полной грудью: начнут наливаться хлеба, пышно расцветут огороды и сады и люди оживут, заговорят громкими, радостными голосами.
Вот тебе и девчонка, из деревни приехала, а знает то, о чем он даже и не думал. А она, баюкая свою куклу, вдруг притихла и попросила почему-то шепотом:
— Ты только смотри, никому не рассказывай, что я танцевала. Это от всех секрет.
— Какой секрет? — спросил Володя.
— Мне танцевать нельзя. Если мама узнает…
Она не договорила, и Володя не спросил, почему ей нельзя танцевать и что будет, если узнают, что она танцевала. У этих девчонок вечно какие-то секреты, тайны. Из каждого пустяка они делают тайну и шепчутся о ней целый день!
Володя презрительно повел плечами.
— Очень мне надо про твои секреты думать. Глупость какая-нибудь.
— А вот и не глупость, — тихо сказала Тая.
Она так вдруг притихла и сжалась, словно секрет, о котором она вспомнила, придавил ее всей своей тяжестью.
Нет, наверное, не глупость этот ее секрет, если одно воспоминание о нем так подействовало на задиристую, веселую девчонку.
Вдруг в притихший, выжженный солнцем город ворвался горячий ветер. С разбойничьим свистом понесся он по улицам, с грохотом распахивая калитки, хлопая ставнями, срывая по пути все, что плохо держится на своем месте.
Ахнули истомленные зноем деревья и, отчаянно заламывая ветви, как длинные руки, закачались от страха.
Ветер гулял по городу. Пыль носилась столбами, крутилась колесом. Прохожие разбегались во все стороны, укрывались где попало.
По двору, звеня и подпрыгивая, прокатилось пустое ведро.
— Ой, что это? — вскрикнула Тая.
Над соседским домом взлетали сказочные ковры-самолеты и жар-птицы. Капитон и Васька гонялись за ними, хватая за пестрые хвосты. Один ковер занесло на Володин двор и ветром прижало, как приклеило, к стене дома.
Тая звонко смеялась, сразу забыв о гнетущей своей тайне.
Все потемнело вокруг.
Перевернув все вверх дном, ветер бросил растрепанный город, как своевольная девчонка бросает старую куклу. Ветер взмыл в небо и там тоже все переломал, перепутал, продолжая свою веселую гульбу. Закрутились тучи, заиграли зеленые молнии, загремел гром.
— Ребята! — крикнула мама с крыльца — Володя, Тая, где вы? Немедленно домой!
Тяжелая капля с разлета ударила в звонкое дно ведра, как в бубен. Это был сигнал. Сейчас же все кругом зазвенело, загрохотало, запели водосточные трубы, зарокотали тротуары и заборы. Как чудовищные барабаны, гремели крыши.
Все исчезло. Дома, небо, звуки, голоса!.. Дождь, один дождь властвовал на белом свете, и казалось, что ему уже никогда не будет конца.
Выкрикнув что-то восторженно-непонятное, Володя выскочил из-под навеса и заплясал под дождем. Тае казалось, что при свете длинных молний под дождем пляшет человечек, сделанный из жести.
Но вот откуда-то из дождя появилась Володина мама и, схватив его за руку, потащила за собой. Но он все еще продолжал плясать так весело и азартно, что Тая не выдержала и тоже заплясала под дождем. Мама и ее схватила за руку, выкрикивая что-то веселое, она потащила ребят к дому.
ВСЕ, КАК У БОЛЬШИХ
Кухня очень понравилась приезжим, и пока Александра Яновна наводила порядок в этой довольно-таки запущенной комнате, дядя занялся ремонтом старой мебели. Он собрал на чердаке и под навесом все, что давно отслужило, пришло в негодность, и теперь старательно сколачивал и подстругивал всю эту рухлядь.
Неожиданно для Володи дядя подружился с Капитоном.
Дядя, прилаживая к старому комоду фанерную крышку, бубнит:
— Этакое богатство пропадает — дом…
Кажется, что это вдруг старый комод заговорил своим дубовым голосом. У людей не бывает таких тяжких, скрипучих голосов.
— К нему, к дому-то, если по-хозяйски подойти, — доход бы иметь можно. А она чего понимает? Целый день на работе, идеи всякие, а квартиранты за три комнаты почти ничего не дают. Разве это порядок? Я ей говорю: по теперешним тесным обстоятельствам озолотиться можно с такой жилплощади.
— Это ты верно подмечаешь, — соглашается Капитон, Глухо покашливая, он добавляет: — Художник этот тоже хитряга.
Дядя продолжает свое:
— Да. А она мне: как, говорит, было, так и останется. А ты тут не мешайся.
— Характер у нее отцовский. Отец, помню, говаривал: «Я сучок дубовый, от меня топор отскакивает». Они все такие. Сучковатые.
Он погладил свежий шрам на щеке и вздохнул:
— И Володька такой же. В деда.
Вернулась из магазина Еления. Затворив за собой калитку, она села отдохнуть на крыльцо. Капитон приподнял над головой берет:
— С приятной погодой вас.
Дядя молча поклонился и громче застучал молотком.
Володя понял: боится.
Старуха громко спросила:
— Выплюнула тебя деревня?
— Сам ушел…
— Как не сам. Такие сами не уходят. Ну, чего делать будешь?
— Была бы шея, — гукнул дядя, — хомут подберут.
Поправляя белый платок на голове, Еления шумно вздохнула:
— В город, значит, пожаловал. В дармоеды. К. Капитошке в напарники. Ох-хо-хо… Зря, жалостлива Советская власть бывает. Сколько в городах дармоедов кормится. Спекуляции подпорка, чтоб вам провалиться.
Дядя бросил молоток и посмотрел на то место, где только что находился Капитон, а тот словно и в самом деле провалился по одному грозному слову старухи.
— Вот, Володимир, — продолжала Еления, — вырастешь, пуще всякого врага бей таких хозяйчиков, собственников. От них много зла на земле. Не жалей их, Володимир. Думаешь, зачем он прикатил из деревни? Там работать надо. А он не привык…
Вечером дядя устроил влазины — новоселье.
Пришел Капитон. На вытянутых руках, чтобы не испачкать нового костюма, он нес горшок с геранью. Его жена, тоже в новом голубом платье с розовым бантом на плече, расцеловалась с хозяйкой и томно проговорила:
— Капитоша, подай цвет.
— Ах, какое вам от нас беспокойство, — равнодушно ответила Александра Яновна, нюхая герань.
— Обожаю цветки, — манерничала Муза, — я их для запаха содержу и для развлечения жизни.
Хозяйка прошелестела:
— Спасибочки вам.
Больше от нее не слыхали ни одного слова до тех пор, пока не сели за стол. Тогда она сказала, подняв рюмку:
— Ну, господи благослови…
И после этого уж совсем замолчала.
Ваоныч, получив приглашение на новоселье, совсем не пришел домой в этот вечер. А его мать — грозная старуха Еления — просто отказалась:
— Зачем я вам? Вина не пью, приятных слов не знаю… Нет, и не зовите. Не в компанию гость.
Когда Капитон узнал, что Еления отказалась от приглашения, он сказал дяде:
— Такой гость, что в стуле гвоздь. Ты, однако, не унывай — хвостом-то перед ней покруче работай, да на все четыре не вставай — ходи на задних. Старуха — яд: на большой вред способна.
Володя хотя и побаивался строгую Елению, но никогда не ожидал от нее никакого вреда. А Капитон — это Володя замечал много раз — старался спрятаться от нее и, если не успевал этого сделать, низко ей кланялся, размахивая беретом, и тогда он действительно напоминал нашкодившую собаку, которая стремится «покруче работать хвостом».
Володя не понимал причин этой боязни. Не понял ее и дядя. Он спросил: