— А теперь иди домой и молчи. Спросят, говори, что никого не выдал. И никого не бойся.
СОБАЧЬЕ БОГАТСТВО
Входная дверь скрипнула и захлопнулась. В дядиной комнате все притихли, прислушиваясь, но никто не вошел, ничьи шаги не прозвучали в сенях.
— Боитесь, — злобно прошептала тетка.
Муза тихонько заныла, заскулила, но тетка замахала на нее рукой, и она притихла.
Володя отодвинулся от двери. Хотя, как всем известно, человек он был не робкий, однако сейчас бы не решился один выйти в сени — неизвестно еще, кто там притаился в темноте и для чего притаился.
— Ага. А говоришь — нет бога, — прошептала Тая. — А сам боишься.
— Дура. Я жуликов боюсь. А вовсе не вашего бога.
Снова громко хлопнула входная дверь, но на этот раз послышались торопливые тяжелые шаги, дверь распахнулась, и в комнату, трудно и часто сопя, вбежал дядя. Он так резво вбежал, что всем показалось, будто он с разгона не смог остановиться, и дал еще два круга по комнате. В самом деле, он бегал по комнате, осматривая вещи. Володе показалось, что он даже обнюхивает их, как большая собака. После такого беглого осмотра он повалился на стул и снял шапку.
— Что нашли? — хриплым шепотом спросил он.
— Да чего у нас-то искать? — ответила тетка. — Ничего и не нашли. Вот у соседа…
— А собака где? — перебил ее дядя.
Тая сказала:
— Я ее к Володе унесла. Сейчас привесу.
— Не надо. Пусть там постоит. Ты не возражаешь? — спросил он у Володи.
— А мне что? Пусть стоит, — согласился Володя.
Разматывая шарф, дядя посоветовал Музе:
— Шла бы домой. Капитон ждет.
— Пришел? — засуетилась Муза.
— Ступай, говорю, ступай, дожидается.
Заохав, Муза убежала домой.
— Намаялся я на сегодняшний день, — прогудел дядя и спросил у Володи: — Ваську не видал?
— В милицию увели.
— Убьет его Капитон.
— Ах, тошно мае, — прошептала Тая, прикладывая ладони к щекам.
Володя спросил:
— Как это убьет?
Не отвечая, дядя; сказал:
— Дураки. Воровать, берутся, а сами не умеют. Ну, ступай, Володька, домой.
В столовой ярко светила лампочка над столом. На сундуке стояла белая собака и удивленно посматривала на Володю. Он вздохнул.
— Эх ты, собака!
Плохо, когда человеку в одиночку приходится переживать такие невероятные неприятности. Плохо, и как-то труднее делается жизнь и без того сложная и во многом непонятная.
— Эх ты, собака, — повторил, он вслух. — Была бы ты живая, так хотя бы полаяла, и то веселее.
И вдруг раздался тяжкий, всхлипывающий вздох. Володе показалось, что это собака так вздохнула и даже издала короткий скулеж.
Он оглянулся. Собака по-прежнему смотрела на него пустыми черными глазами, недоуменно подняв бровь. Но Володе показалось, что концы желтого банта на собачьей шее легонько шевельнулись.
— Ты что? — спросил он.
Собака снова всхлипнула и вдруг человеческим голосом проговорила:
— Вовка, это я.
Володя вздрогнул и обернулся. На пороге спальни стоял Васька в своей мохнатой, облезлой куртке, растрепанный, опухший, от слез и, видать, очень обозленный.
— Это я, Вовка, — повторил он, судорожно вздыхая. — Я к тебе ночевать пришел. Ты меня не выдавай.
— Васька! Клянусь!
— Ворюга Капитон меня убить хочет.
— Это я знаю…
— Кто сказал?
— Дядя.
— Запри дверь, Вовка, — шепотом сказал Васька.
— Давай выключим свет, — тоже прошептал Володя.
В полной темноте они прошли в спальню. Васька снял свою куртку и бросил ее на пол. Они уселись тут же, на мягкой куртке. Неизвестно почему, но им казалось, что на полу они будут в большей безопасности.
Над ними слабо светился прямоугольник фонаря. Васька посмотрел на него и вздохнул так тяжело, как и полагается вволю настрадавшемуся человеку.
— Окно, чтоб на небо лазить, — сказал он.
— Звезды видно, — ответил Володя. — Вот лежу и будто надо мной небо. Всякие звезды…
— Здорово для тебя дед придумал. Вот оттого ты и растешь такой положительный.
— От звезд?
— Звезды. И обедаешь ты каждый день.
— Слушай, Васька, — предложил Володя, — ты знаешь что: переходи жить ко мне… Все равно я один.
— Так я бы с радостью.
— Давай. Места хватит.
— А что кусать будем? Тебя тетка накормит, а меня?
— Чего-нибудь сообразим. Ты не тушуйся.
— Я не тушуюсь. Мне домой все равно нельзя.
— Убьет?
— Убьет не убьет, а жить не даст…
— А за что?
Тогда Васька, уже не таясь, рассказал все, что он делал и что с ним произошло в милиции.
— Ну, сюда Капитон не сунется, — сказал Володя. — Не посмеет.
— А мне все равно. Я бы его сам убил, да силы мало.
— Я, Васька, тебе во всяком деле помощник…
Васька горестно махнул рукой.
— Слушай, Вовка, у тебя тут еда какая-нибудь найдется?
— Да я и сам, как из школы пришел, ничего еще не ел.
— Ты иди попроси, будто для себя. Смотри, не проболтайся только.
— Кому ты говоришь…
Володя осторожно пошел к выходу. Вдруг кто-то очень громко и нетерпеливо постучал в дверь. Послышался раздраженный Тайкин голос:
— Ты там уснул, что ли? Да Вовка же! Открой!
— Зачем?
— Да скорей же! Мне горячо!
— Тебе как?
— Горячо мне!
— Говори, чего надо!
— Я стучу ногами. Открывай скорей!
Володя открыл дверь. В прихожей стояла Тая с тарелками в обеих руках. Над тарелками поднимался пар.
— Дурак какой! — закричала она. Поставив тарелки на стол, она затрясла обожженными пальцами и спросила:
— Почему в темноте сидишь?
— А тебе-то что?
— А мне все равно. Еще и замыкается, подумаешь.
— Ну, чего ты расшипелась?
— Включай свет. Это нам с тобой обед и ужин, все сразу.
— Это и все?
— Сейчас хлеб принесу и каша еще будет. Не плачь.
— Хлеба тащи побольше.
— Проголодался?
— Сама знаешь, целый день не евши. Кашу накладывать будешь, смотри не растеряйся. Я, знаешь, как натерпелся за день.
— Ох, Володичка, бедненький! — вдруг жалостливо проговорила Тая, взявшись ладонями за щеки. — Уж накормлю тебя сейчас, накормлю!..
Вот и пойми их, девчонок: то шипела, как кошка, а то вдруг, смотри, какая ласковая сделалась. Как кошка.
Он это давно уже заметил: как бы мама ни сердилась, но стоит только ему прикинуться голодным или даже просто заскучать, как она сразу же начинает гладить по голове и говорить ласковым голосом. Но ведь то — мама. Наверное, все они такие: и маленькие, и взрослые.
Тая убежала за хлебом и за кашей, а Володя, не теряя даром времени, достал из буфета чистую тарелку и перелил в нее свой суп.
— Васька, — шепотом проговорил он, заглядывая в темную спальню, — держи борщ.
Принимая тарелку, Васька отчаянным шепотом предупредил:
— Вовка, держись.
— Сам знаю.
— Она вредная. Видал, как она к тебе ластится. Не поддавайся!
В сенях послышались шаги, Володя бросился к столу. Когда вошла Тая, он уже сидел на своем месте и делал вид, что глотает борщ и при этом захлебывается от жадности.
— Не мог уж дождаться, — заворчала Тая, очень довольная тем, что она разыгрывает старшую и ей подчиняется Володя, который обычно не очень-то баловал ее своим вниманием.
Он положил ложку. Отдуваясь и поглаживая себя по животу, попросил:
— Повторить бы с голодухи не вредно.
— Подожди, сейчас добавку принесу.
Пока она ходила за добавкой, Володя передал Ваське хлеб. Пришла Тая, принесла полную тарелку манной каши и, усаживаясь за стол, сообщила:
— А борща нет. Капитон все съел.
Сразу забыв, что он хочет есть, Володя поперхнулся кашей.
— Капитон?!
— Да, он давно уж у нас сидит.
— Он чего?
— Ну, чего… Водку пьют, ругаются. Нам потому ужинать здесь велели, чтобы мы не слушали. Ты ешь, ешь, а то остынет.