— Здорово, начальница Рита!
Тетка обернулась, засмеялась и громко, как на улице, закричала:
— Ого! Обратно к нам? Здорово, Конников!
Она была молодая, краснощекая и, сразу видно, очень веселая. И нисколько не похожа на ту, городскую. Просто одеты они одинаково.
Рита легко спрыгнула с дивана и тут же увидела Володю. Она вновь залилась звонким смехом.
— Ах ты, Конников! Уже и мальчонку подцепил. Это у тебя откуда?
— Это у меня знакомый мальчик. Зовут Володя.
— Постой, постой. А фамилия у тебя как?
Помня Венкины наставления, Володя прошептал:
— Инаев…
— Врешь! — радостно закричала Рита. — Фамилия твоя Вечканов. И сумка у тебя зеленая, и пальтишко синее. Все приметы схожи. Только сейчас по всем станциям передавали, чтобы задержали и сообщили.
Вот и попался… Сейчас веселая начальница схватит его, и закончится его путешествие в самом начале!
Конников, этот ни на кого не похожий человек, сказал:
— Мы это дело решим так. Сейчас пошлем твоей маме телеграмму, чтобы не беспокоилась. А ты, — он широкой ладонью помахал перед красной Ритиной фуражкой, — ты нас не видела. Договорились?
Рита радостно закричала:
— Ты меня куда нацеливаешь, Конников?
— Договорились?
— Ты меня на преступление нацеливаешь. Не пройдет. Я сама, куда надо, пошлю телеграмму.
— Не пошлешь, — уверенно сказал Конников.
— Не надейся.
— А я как раз надеюсь…
— Наша станция передовая. Мы за переходящее знамя боремся. Знаешь, какие у нас показатели?
— Знаю, передовые.
— А ты их смазать хочешь?
Вот так решалась Володина судьба, а он стоял и думал: хорошо бы сейчас убежать. Это было бы самое верное дело. Дорогу на этот Ключевской кордон он сам как-нибудь нашел бы. Он убежал бы, если бы не такая черная тайга. И, наверное, рыщут там под елками разные звери и злобно щелкают зубами. А люди сейчас все спят, и никто не придет на помощь, никто не укажет дорогу.
Придется потерпеть до рассвета. Если они даже и пошлют свою телеграмму, то все равно до утра никто за ним не приедет. В городе тоже все спят. И мама, наверное, спит. А может быть, и не спит. Лежит, может быть, на своей кровати, смотрит на высокую вечкановскую звезду и думает про Володю: где он сейчас? Что делает?
Конников что-то тихо говорил Рите, а та слушала, смешно моргая своими черными блестящими глазами, как будто хотела заплакать. Или рассмеяться. Не разберешь. Но она не заплакала. Она просто сказала, задумчиво разглядывая Володю:
— Вон какое дело… Фронтовая, значит, его несчастная любовь. Слушай, Конников, война кончилась — уже пятнадцать лет прошло, а как же мальчонка? Ведь ему годков-то сколько…
— Тише, Рита, — сказал Конников.
Она очень громко вздохнула и вдруг сердито закричала:
— Задурили вы мне голову!
И сразу же без остановки рассмеялась.
Конников взял Володю за руку и потащил к выходу, а она все еще вдогонку кричала:
— А телеграмму, будь спокоен, сейчас же дам. Срочную!
ОТКРЫТИЕ МОРЯ ЯСНОСТИ
— Зачем телеграмму? — спросил Володя, поеживаясь от сырого таежного ветерка.
Конников неопределенно ответил:
— А ты как думал?
И Володе показалось, что его спутник — этот необыкновенный человек — тоже, как и все простые, ничем не замечательные люди, не понимает его и даже, кажется, осуждает его поступок, и, может быть, он договорился с веселой начальницей отправить Володю домой.
Ему стало так плохо, как будто он потерялся и один идет по темной тайге. Так он шел, спотыкаясь о какие-то невидимые в темноте мягкие кочки, и хлюпал носом о г жалости к самому себе. А Конников идет себе впереди и посвистывает. Ему что!
— Что припух?
— Ничего я не припух.
— Я вижу…
Но Володя уже дошел до того, что у него забегали по спине мурашки, и ему захотелось выкинуть что-нибудь отчаянное. Охрипшим голосом он выкрикнул:
— Свистните! Ну!..
И вот тут раздался свист! Такой свист пронзительный и раскатистый, будто под каждой елкой, под каждой сосной засвистело по сто человек; и Володе показалось, что внезапно сверкнула молния; и сейчас же вокруг залаяло сто собак; и где-то между сосен заблестели бледные огни; и тонкий мальчишеский голос тревожно отозвался издалека:
— Ктой-то иде-от?
Володя хотел крикнуть: «Я иду!», но почему-то у него получилось не так. У него получилось: «Мама!». Он кинулся к своему спутнику, и, споткнувшись, выронил сумку, и сам упал на мягкую моховую кочку.
— Идет… Идет… Идет… — звонко орали мальчишки, прыгая вокруг Володи.
Он разозлился на весь свет: на эту чертову кочку, на собачий лай, на бестолковых мальчишек, которым только бы орать в лесу, и на самого себя: ну чего испугался, дурак! Все знают, что это эхо по лесу раздается.
А тут еще где-то в темноте, в чащобе, громко рассмеялся Конников. Подумав, что он смеется над ним, Володя еще злее рассердился. Подняв голову к черному небу, он закричал:
— Да чего вы все тут!..
И вот тут-то он и струсил как следует: неизвестно откуда, прямо из темноты, на него прыгнул какой-то черный зверь. Хрипящая пасть ткнулась в лицо, обдав его своим жарким дыханием. Закрыв голову руками, Володя ткнулся в мягкий мокрый мох и замер.
И снова в темноте раздался смех Конникова:
— Соболь, ко мне!
Сразу стало понятно, что неведомый зверь — это просто собака, и, наверное, такая черная, что ее не видно во мраке, потому и назвали ее Соболем.
— Ну, что ты, дурак, — ласково укорял Конников Соболя. — Не узнал? Эх ты! Ну, ладно, ладно, нечего оправдываться…
Сидя на кочке, Володя наконец-то разглядел собаку. Она, повизгивая от восторга, кидалась Конникову на грудь, старалась лизнуть его лицо, но так высоко не могла допрыгнуть. Тогда она кинулась к Володе и горячим языком облизала его щеку.
Конников закричал на весь лес:
— Карасик, это я-а!
Мальчишеский голос прокатился по тайге, такой звонкий, такой звонкий, будто сто веселых птиц пронеслось между деревьями:
— Конников! Иди сюда-а-а!
В той стороне, откуда выпорхнули звонкие птицы, наверное, был конец этого черного леса. Там, сквозь частые стволы сосен, переливчато светилось что-то очень большое, похожее на длинное слоистое облако, а на этом облаке, как большие звезды, мелькали редкие золотистые огни и, отражаясь, дрожали, как на воде.
Что это такое, Володя не знал. Он был подавлен всеми чудесными тайнами, опасностями и открытиями, на которые не скупилась тайга.
Все это, как могучий поток, захлестывало его, но он был прекрасным пловцом. Даже последнее приключение слегка ошеломило его, но не сломило воли и ничуть не повлияло на его самочувствие.
Таинственное Море Ясности, к которому он стремился, оказывается, бушевало вокруг него. Не оно ли переливчато светится в черной тайге между стволами сосен?
Володя хотел спросить, что там впереди, но в это время Конников сам спросил его:
— Убежишь?
Володя вздохнул: ладно, хорошо такому сильному и могущественному, окруженному верными друзьями, хорошо ему посмеиваться… А вот если кто один в тайге. Тогда как?
— Конников! — часто дыша, горячо заговорил Володя. — Я очень вас прошу, не выдавайте меня…
Конников сразу перестал смеяться. Он быстро опустился на корточки рядом с Володей.
— Да ты что?
— Если бы вы знали, как мне надо найти Снежкова!
— Да я и знаю.
— А телеграмма зачем?
— Чудак ты какой! Телеграмма, чтобы в городе не беспокоились. Пока они там разберутся, мы, знаешь, где будем! Мы с тобой будем в самой глухой тайге.
Володя засмеялся от счастья — так, что даже заплакал. Хорошо, что темно и не очень заметно, что он вытирает слезы. Но Конников — от него ничего не укроется, не такой он человек — он все заметил.