— Да никак я этого не видел.
— Так шкура-то у тебя в комнате лежит, а ты говоришь, ничего не видел…
Но все зашумели, и Венка на время должен был притихнуть, тем более что дальше Володя действительно все сам видел и во всем принимал участие. Оказалось, что Снежков каждое лето проводит на Ключевском кордоне, где у него свой охотничий домик. «Эх, ребята, если бы вы только видели, что там!» Но добраться до него можно только высадившись на станции Таежная, и только на плоту по реке. Здесь, в лесосплавной запани, Володя повстречался с необыкновенной девочкой по имени Катя Карасик, дочкой начальника сплавной запани. Ходит в сапогах, ловит рыбу, как настоящий рыбак, свистит так звонко, что слышно за километр. Когда Володина мама, обеспокоенная пропажей сына, кинулась на поиски и приехала на станцию Таежная, то Володи уже не было. В это время он вместе с Конниковым на плоту приближался к Ключевскому кордону. Мама была в отчаянии, но Катя — вот ведь девчонка какая! — сумела так разжечь костер, что сейчас же приземлился пожарный вертолет, который и доставил маму на кордон, даже раньше, чем туда добрался Володя. Но это он узнал уже потом, от мамы, и потому сейчас ему пришлось вернуться к тому месту рассказа, где он расстался с таежной лесосплавной запанью, помахав на прощание рукой Кате Карасик; и над плотом уже пролетал вертолет, на котором мама разыскивала своего очень уж отважного сына… И на этом месте Милочка, мечтательно глядя на голубое небо, проговорила:
— Такая уж она раскрасавица, эта Катя?
— Кто тебе сказал?
— Ты так расписал, что можно подумать…
Ничего такого Володя не расписывал, просто потому, что он даже и не думал ни о какой Катиной красоте. Просто рассказал, как было. Ну, конечно, он сказал, что Катя — это не совсем обыкновенная девчонка.
— Там все люди красивые, — добавил он убежденно.
— О других ты ничего такого не говорил, — не унималась Милочка на удивление всему классу: никогда она не спорила и не злыдничала. А сейчас даже до слез. В чем дело?
— Да уж, конечно, она не положит цветочки на парту… — проговорила Таня Кардашинская.
— Это ты первая положила.
— Ну и что же? Положила и тут же убрала. А ты каждый день приносила. Это почему?
И тут Милочка снова удивила весь класс. Глядя на Кардашинскую своими ясными большими глазами, она объявила:
— А потому, что ты даже не знаешь, какой Володя выдающийся человек.
Никто не заметил, как при этих словах Мария Николаевна покачала головой, будто Милочка что-то неправильно ответила. Все даже опешили от таких слов, и в тишине прозвучал чей-то голос с последней парты:
— Чего-чего он выдает?
— Щи! — отозвался другой. — Выдаю щи…
И сейчас же по всему классу покатились всякие веселые словечки, выкрики, смех, и снова тот же голос с последней парты выкрикнул:
— Вовка плюс Милка!..
И тут Милочка в третий раз удивила всех: вскинув голову так, что даже косы разлетелись в разные стороны, она сказала:
— Ну и что?..
Все получилось до того неожиданно, что Володя не сразу заметил, как вспыхнул этот бунт. Но, как только он все понял, так сразу начал действовать.
— Да это, кажется, Колька Птенчиков пищит? — с удивлением, спросил Володя.
Никогда прежде Колька Птенчиков не решался задирать Володю. Знал, что даром это не пройдет. Разговор получится короткий, а расправа скорая и справедливая. А теперь, наверное, он решил, раз уж Володя так перевоспитался, так поддался своему новоявленному отцу, что даже извинился перед всем классом, то бояться его нечего. Да и вообще такой он сделался смирный, серьезный, что вряд ли полезет в Драку. Тем более при учительнице. Да и многие так же подумывали и все замерли: что теперь будет?
— Это Колька Птенчиков пищит там? — повторил Володя и направился к месту бунта. Глаза его угрожающе сузились.
Разгадав нехорошие Володины намерения, Колька вскочил на парту, приготовившись к бегству. Моментально понял, что Володя, несмотря на все перемены, остался таким же «дубовым сучком, от которого и топор отскакивает». Эту любимую вечкановскую поговорку знали не только в одном третьем «б».
Конечно, знала про это и Мария Николаевна, и, может быть, даже лучше всех, она поднялась и хотела уже вмешаться, но Володя и сам понял, что сейчас не время для расправы, а Птенчиков еще успеет получить, чего просит.
— Ладно, — сказал он, — живи до переменки. — И вернулся на место.
К тому времени, когда Володя выбежал на школьный двор, Колька Птенчиков уже сидел на заборе, готовый удрать при первых же признаках опасности. Явных признаков пока не замечалось, но Колька, несмотря на это, с забора не слезал.
— Дурак, — проговорил Володя. — Очень мне охота с тобой связываться.
— Ага, — ответил Колька. — Как же… — Он облизал вдруг пересохшие губы и подумал, что слезать когда-нибудь все равно придется, — не сидеть же тут до вечера. С высоты ему было видно, как Володя и с ним почти все мальчишки из третьего «б» и даже некоторые девчонки столпились в углу двора, там, где посажена сирень, и что-то активно обсуждают.
Все Кольке видно и ничего не слышно. Одно ясно: про него и думать забыли. Тогда он сполз с забора и прокрался поближе, скрываясь за кустами. Он прислушался и сразу все понял. Да и как не понять, когда по всему поселку только и разговоров, что о новой застройке бывшей Оторвановки, а теперь улицы имени Первой пятилетки. Старые дома сломать, а на этом место поставить новые, пятиэтажные. Но почти все жители — рабочие судостроительного завода — привыкли к своим домам, которые они все сами построили, к своим садам, к своей улице, которую они сделали такой чистой, зеленой и светлой.
Венка Сороченко сказал:
— Если только Вовкин дом тронут, то на все другие и не посмотрят. Как запустят бульдозер, и прощай наша улица!..
— Уже приходили к нам какие-то, — сообщила Тая. — Планы показывали, да их наша Еления так наладила, что они на улицу выскочили и грозились милицию привести…
Тут Колька не выдержал и подал голос:
— Депутату надо написать.
— Какому депутату? — спросил Володя.
— У нас все пишут, — продолжал Колька, совсем уж осмелев. — И мой отец написал, что из своего дома не уйдет. И остальные тоже… — Он вдруг замолчал и отодвинулся поближе к кустам — ему показалось, будто Володя посмотрел на него так же нехорошо, как тогда, в классе.
— А я думал, ты все еще на заборе сидишь, — проговорил Володя и отвернулся. Досадно было, что самый отсталый ученик, да к тому же еще и хулиган, высказал такую дельную мысль. И всех удивило это Колькино выступление. В самом деле, многие жители улицы Первой пятилетки обратились за помощью к своему депутату, а вспомнил об этом один только Колька.
Наступила тишина, и тут Павлик Вершинин — самый справедливый мальчик — проговорил своим тонким девчоночьим голосом:
— Верно, все пишут депутату.
— Конечно, — подтвердил Колька издали.
Теперь все ждали, что скажет Володя. Согласится ли он с Колькой или придумает что-нибудь еще? И он согласился:
— Конечно, верно. Только я должен посоветоваться с отцом. — И добавил, припомнив то, что сказал ему Снежков — У нас с ним все на дружбе и на строгости.
Но посоветоваться Володя не успел. Когда он пришел из школы, то увидел, что Снежков собирается в дорогу.
ПОПЕРЕК ГОРЛА
Скоро Снежков уехал в Северный город за своими вещами. Кроме того, надо сдать квартиру, сняться со всех учетов, распрощаться с друзьями — одним словом, «оторваться», как он сказал перед отъездом.
Проводив его, мама и Володя возвращались с вокзала и по пути домой разговаривали.
— Как ты теперь живешь? — спросила мама.
— Хорошо живу, — ответил Володя и вздохнул.
Другого ответа мама и не ожидала. Но не ожидала и вздоха. Она так внимательно посмотрела на сына, что он поспешил все объяснить: