— Дилан, — ворчу, хотя ворчать должен он.
Парень улыбается сквозь усталость, сев рядом со мной, и изучает фотографии цветов на одной из страниц. Я поднимаю на него взгляд, мигом решая перевести тему с моей не «готовности» отчаливать в путь хоть сейчас.
— Как ты себя чувствуешь? — знаю, он не хочет поднимать обсуждение его здоровья, но рано или поздно нам придется поговорить. Я всё еще расстроена тем, что парень скрывает от меня свою зависимость. Боюсь, это тайное увлечение может плохо закончиться, если он не прекратит сейчас. Подозреваю, Дилан ищет в травке успокоения. В данный период жизни многое из привычного нарушается, и его стабильность тоже. Он чувствует шаткость поверхности под ногами, шаткость окружающего мира, и ищет спокойствия в траве, которая ослабляет натянутые до предела нервы. Эффект временный. Не удивлена, что последнее время всё чаще ловлю его на проявлении ломки.
— Уверен, что… будешь чувствовать себя нормально? — вижу, как горит сомнение в его глазах, но на лице продолжает играть непринужденная улыбка:
— Это неважно, — расправляет плечи. Зудит?
— Значит… — подхожу аккуратно, перелистнув страницу. — Брук и Норам уезжают, — прикусываю губу, вновь обратив на парня свою внимание, а он смотрит в потолок. Всё чаще наблюдаю его таким. Будто это способ уберечь от других свой взгляд.
— Какие у тебя… ощущения? — пытаюсь правильно выразиться. — Ты не говоришь о том, как относишься к происходящему, — закрываю книгу, полностью отдаваясь вниманием О’Брайену, показав, что хочу обсудить происходящие перемены, но Дилан как-то отрешенно хмыкает. С таким видом, будто это всё неважно, но я знаю, как он относится к потере комфорта. Парень тянется руками к потолку, издав протяжное мычание, и почти беспечно наклоняется ко мне, коснувшись губами виска и сонно проронив:
— Собери хотя бы что-нибудь, — отстраняется с привлекательной улыбкой и слезает с кровати, лениво направившись к двери.
Опечаленно выдыхаю, смотря ему в спину, и решаю вновь отложить разговор:
— А Дэниел не поедет?
— Я никак не могу получить от него обратную связь, — Дилан отвечает что-то странное. В смысле? Дэниел по какой-то причине не хочет разговаривать? Что-то произошло?
Дилан разворачивается, опирается руками на дверную раму и сбивает поток моих размышлений, вдруг припомнив:
— К тому же ты целовалась с ним в доме моего деда, как-то не охота вас наедине оставлять.
Не сдерживаю смешок и качаю головой, вновь раскрыв книгу. Боже.
Краем глаз вижу, как парень топчется на пороге, не сразу оттолкнувшись ладонями от опоры, чтобы отойти назад.
— Я злюсь, — произносит тихо. Поворачиваю голову, устремив на него такой же тревожный взгляд. Как и прежде. Дилан отступает в коридор, нервно смочив губы кончиком языка:
— Вот, что я чувствую, — и почему-то усмехается, уходя за стену. Видимо, направившись в сторону ванной.
Продолжаю какое-то время смотреть в пустое пространство. Когда слышу шум воды, опускаю глаза, с тяжестью вздохнув. Наверное, я слишком эгоистичный человек по натуре. Почему-то мысли о расставании с Брук и Норамом меня радуют. И не только потому, что Реин намеренно пользуется вниманием ребят, продолжая проявлять себя, как манипулятор, пускай и сама этого не понимает. Дело еще в том, что Брук и Норам — прошлое Дилана. То, что держит его в каком-то временном и эмоциональном застое. Избавится от них — сможет получить шанс идти дальше. Да, сквозь тернии, путь будет непростым, учитывая особенности его психики. Но ему это необходимо.
Сглатываю.
Существую в ожидании. Жду, когда Дилан О’Брайен сломается. Оказавшись на грани, впав в крайность, он обратится за помощью. Ведь он не глуп. Он соображает.
Я буду рядом. И поддержу его. Он справится. Это же Дилан О’Брайен.
***
— Вы всё взяли? — Роббин вскакивает ни свет, ни заря, в свой же законный выходной, лишь бы проконтролировать сборы ребят. Всё-таки, у женщины тоже просматриваются проблемы с желанием держать всё в своих ручонках, но Дилан, конечно, умолчит, чтобы лишний раз не выбесить эту коварную даму, бродящую за ним по всему дому с того самого момента, как он оторвал голову от подушки.
О’Брайен не стремится доказать матери, что уже вполне взрослый для самостоятельных сборов вещей. Лучше идти по пути меньшего сопротивления. Только вот мисс О’Брайен обладает цепкой хваткой и вот уже около часа не отстает от сына, наплевав на вопросительные взгляды Норама и Брук, приезжих к самому отбытию.
— Теплые вещи? — Роббин продолжает тащиться за сыном в халате. — Еды? — Дилан выходит с кухни, держа в руках небольшую коробку с отобранной едой. — Таблетки Тее?
Парень закатывает глаза, обернувшись на пороге дома, и женщина замирает, с округлившимися глазами уставившись на сына. Дилан пытается как можно мягче напомнить ей:
— Роббин. Всего на день.
— Да, — женщина нервно кивает, почесав макушку, и складывает руки на груди, еле удержав себя на месте, когда сын выходит на улицу к друзьям, укладывающих свои вещи в багажник. У Роббин имеется множество причин вести себя взволнованно. И сутки отсутствия Дилана с Теей как раз-таки ей необходимы для принятия одного из самых сложных решений. От которого будет зависть её дальнейшая жизнь. И жизнь сына. И Теи. И Эркиза. И Рубби.
Роббин кусает ногти, наблюдая за беззаботным общением троих друзей, предвкушающих легкий отрыв от реальности. Будто бы женщина не в курсе, что там в рюкзаке Норама так заманчиво звенит. Едут пить. Определенно. Но ладно. Она не станет пороть их психику нравоучениями. Главное, чтобы отдохнули и весело провели время.
А она будет думать над своим положением. Крайне неожиданным положением.
Наблюдая за ними через окно, создается впечатление, будто бы их и будет трое — трое близких друзей, отправляющихся в дорогу и ожидающих неплохого отдыха. Тея внимательно изучает движения Брук, ловя девушку на физической вялости. То же можно сказать о мимике её лица. Судя по всему, она принимает прописанные ей таблетки. Вообще, насколько Оушин известно, противопоказано совмещать прием лекарств с распитием алкоголя, но Реин уже прячет за спину открытую бутылку пива, втихаря попивая, пока не видит Роббин. И почему ребята это одобряют?
Тея отходит от окна, убедившись, что у неё есть время, и поправляет удушающий ворот рубашки в клетку, мелкими шажками приблизившись к спортивной сумке О’Брайена. Приседает на колени, раскрывая молнию, и начинает шарить по внутренним карманам, с волнением в глазах посматривая в сторону открытой двери и прислушиваясь к звукам. Руки дрожат от беспокойства, но она обязана это проделывать. Когда-нибудь до О’Брайена дойдет. И тогда они смогут это обсудить. А пока в его планах скрывать, она продолжит действовать на свое усмотрение.
Тея находит практически на самом дне упаковку сигарет, раскрывает. На этот раз в ней действительно обычные сигареты. И четыре косяка. Они едут всего на день. Зачем ему столько? Неужели, потребность начинает расти? Нехорошо.
Оушин не медлит. Кладет упаковку обратно, сжав косяки в ладони, застегивает молнию, вскакивает, подбегая к книжному шкафу, и выдвигает несколько книг, положив завернутую травку на полку за ними. Сейчас у неё нет времени избавиться от этого дерьма, но как только вернутся, сразу же разберет и смоет в унитаз.
Ставит книги на место. Вовремя, так как в комнату сворачивает парень, удивленно взмахнув руками:
— Только не говори, что ты опять читала вместо того, чтобы собраться?
Тея умело натягивает улыбку, скрыв свое волнение, и оборачивается, подскочив к кровати и схватив с неё рюкзак. Дилан наблюдает за её дерганным перемещением, невольно мысленно проводя параллель с неугомонной мартышкой, что вызывает у него улыбку:
— Идем? — подходит к сумке, подняв её с пола. Выпрямляется, набросив ремень через плечо, а Оушин невольно пристально следит за его действием, будто боится, что вот прямо сейчас раскроется похищение травки из упаковки, но это всё пустые страхи. Ведь Дилан обращает на неё взгляд и видит не взволнованность, а какое-то растерянное детское лицо, из-за чего в очередной раз усмехается: