— Я быстро, — уверяю, схватив связку ключей, которую мне протягивает Кэнда, напомнив про правила безопасного вождения. В Северном Порту на дорогах не встречаются патрули. Служителей закона здесь можно по пальцам пересчитать, лишних людей нет. Это важное уточнение. Прав-то у меня нет. Но Кэнда разрешает нарушать правило, не зря тайком же учила меня вождению.
Дилан тоже пытался… Но, кхм, преподаватель он суровый и слишком нервный.
— Вернись лучше с ним, — миссис Эркиз ставит чайник. — Тогда вы все будете обречены на помощь мне.
Я торможу на пороге, хмыкнув:
— А Ричард?
— Не беспокойся, — женщина стреляет в меня взглядом, — я и до него докопаюсь.
Уж в этом не сомневаюсь. Роббин стала строгой матерью. И детям везет меньше, чем Дилану. С ним она не была так дотошна. Так что парню, можно сказать, повезло.
Выбегаю в коридор, бросив рюкзак возле комода. Торможу напротив зеркала, изучив свое лицо. Раскраснелось. Энергия бьет ключом. Щеки румяные, глаза эмоционально наполнены. Пытаюсь пригладить беспорядочные локоны. Разглядываю одежду, разглаживая мятые участки, и невольно провожу ладонями по талии, не нащупывая ребра. Часто так делаю. Потому что это странно — не чувствовать костей. Оглядываюсь, проверив, нет ли кого поблизости, и приподнимаю ткань майки, подкрепив свои ощущения зрительным фактом.
Костей нет.
Касаюсь щек. Впадин нет.
Поправляю лямки бюстгальтера и упираю ладони в бока.
Всё на месте.
В последний раз встряхиваю волосы и быстрым шагом направляюсь к двери, покинув тихий дом Эркизов.
— Кофе? — Роббин ставит кружку на стол, держа над ней чайник.
— Спасибо, — Кэнда пребывает в глубокой задумчивости. Смотрит куда-то в сторону, пальцами барабаня по своим губам. Роббин наливает и себе кипятка, размешав сахар в обеих кружках. Прислушивается — дома подозрительно тихо. Опять эти неугомонные что-то замышляют.
Кэнда вздыхает, выглядит тоскливо и не понимает, какие чувства преобладают внутри неё:
— Я всегда испытываю радость, когда мои клиенты преодолевают трудности и получают возможность жить самостоятельно. Но всё равно переживаю. Тея была сложным пациентом.
— Она будет посещать терапевта, — это даже не обсуждается. Дилан тоже продолжает общаться со своим врачом. Раз в месяц, при необходимости, больше, посещает его, ведь проблемы порой дают о себе знать. Главное, теперь он работает над ними, а не обрастает, заглушая употреблением курительных смесей. — Мэгги сказала, что возьмет её под свое крыло, — садится напротив, подвинув одну из кружек к гостье. Уитокем кивает, поблагодарив еще раз, и сжимает кружку ладонями, долго рассматривая горячую жидкость, с поверхности которой к её лицу вздымается пар.
— Хорошо, — шепчет, вновь подперев щеку ладонью:
— Так странно… Привезти её сюда. А уехать одной.
Роббин хмурится. Ничего странного она в этом не видит. Давно пора, а эти придурки из комиссии только время тянули.
— Даже грустно, как-то… — Кэнда совершает глоток, своей апатичностью выбивая Роббин из колеи. Эркиз решает немного сменить тему, точнее, перескочить совершенно, и с таинственной улыбкой сощуривается:
— А ты когда собираешься миссис Боу стать? Часики тикают…
Щеки взрослой состоятельной дамы вдруг вспыхивают румянцем как у десятилетней девчонки, а голос надрывается от смущения:
— Ой, отстань.
Школьный коридор нагоняет тоску. Занятия уже закончились, люди встречаются редко, но не тишина настраивает меня на размышления. Дело в том, что я хотела поступить в колледж в этом году. Вроде нормально сдала общий экзамен, получить диплом об окончании школы, самостоятельно готовилась к вступительным, но медицинский — сущий Ад. С моими результатами не пройти даже первый этап. Не набрала нужный балл.
Но Роббин просит не унывать. Предложила мне в этом году подработать и набраться опыта в больнице Эркиза, параллельно буду заниматься с репетиторами. Оплачивать которых намереваюсь сама. Как-нибудь. А в следующем году попробую снова.
Выхожу на лестницу. Выход на задний двор открыт. Слышу гул музыки, под которую тренируется группа поддержки, слышу привычный ор Мартина. И сжимаю кулаки, взволнованно заморгав, встав на пороге дверей.
Солнце слепит в глаза. Трепет перерастает в ненормальную судорогу.
Вдыхаю.
Размеренная жизнь Северного Порта кажется многим приезжим скучном и однообразной, но это именно то место, так сильно привлекающее меня, место, в котором мне хотелось бы остаться.
И теперь я имею право.
Выдыхаю.
— О, смотри, красотка, — этот тип отжимается на последнем издыхании и каким-то образом успевает девушками любоваться. Ребята по обе стороны от него вскидывают мокрые от пота лица, устремившись вниманием в сторону тоннеля под стадионом, служащем одним из входов.
Я стою боком к ним, держа руки сложенными на груди, а губами сжав свисток, и готовлюсь оглушить олухов, но перед этим необдуманно сам стреляю взглядом в сторону тоннеля, чтобы понять, какой объект привлек их внимание (и, следовательно, кого мне нужно прогнать на хрен с поля, чтобы не мешал тренировке гормонально неустойчивых подростков).
Губы мягко выпускают свисток, ударившийся мне о грудь.
Тея топчется на входе. Её руки похожим образом сложены на груди, взгляд мечется из стороны в сторону, слегка потерянный, ведь масштабные строения вгоняют её в растерянность. О таком трудно забыть.
— Как думаете, она уже совершеннолетняя? — парень еле выполняет сотое отжимание, обратившись с кряхтением к своим друзьям, которые начинают прикидывать, исходя из внешних факторов, а мой взгляд раздраженно вздымается к нему. Поворачиваюсь к неугомонному, приподняв ногу, и стопой врезаю меж лопаток, отчего парень в ту же секунду валится всем телом на траву, простонав.
— Уймись, самец, — фыркаю.
Со спины подкрадывается Мартин, пихнув меня локтем:
— Ты говорил, она завтра приедет, — указывает на Оушин рукой. Оборачиваюсь. Тея, наконец, находит меня взглядом, а потому активнее переминается с пятки на носок, сцепив ладони за спиной.
Не могу сдержать ухмылку. Она пытается казаться менее взволнованной, но, как обычно, её эмоциональная взбудораженность плещется в глазах.
— Я такое говорил? — щурюсь, не сводя внимания с девчонки.
Она по-прежнему выглядит, как девчонка.
— Ты часто трещишь о вещах, на которые мне плевать, — Мартин листает журнал, заметив, что ребята из команды, все как один, рухнули без сил. Фыркает, пихнув меня в сторону:
— Иди, — отпускает, хотя я обещал сегодня задержаться, и обращается с ревом к хилым подобиям мужиков. — Чё расслабились, девчонки?! Второй подход. Двести отжиманий!
— Так мы уже сделали…
— Я не видел.
За моей спиной раздается хор негодующих и жалких вздохов. Наклоняюсь, подхватив брошенную на траву кофту, и расправляю плечи, взглянув на Оушин, которая забавно топчет землю под ногами.
Был бы хвост… завиляла бы.
Несмотря на постоянные тренинги по контролю эмоций, сдержать улыбку при виде этой пылающей жизнью девушки не представляется возможным. Это уже чертово насилие над собой, а потому не пытаюсь себя сковывать и улыбаюсь ей, чуть подняв ладонь — жестом приветствую, и девчонка по-детски невысоко прыгает на месте, широко улыбаясь и уже явно изнемогая от желания свернуть мне шею крепким объятием.
Силенок в ней прибавилось, как только вес начал набираться. Мне с трудом удавалось представить, как может выглядеть Оушин без своей привычной худобе. А оказалось…
Вижу, как ребята из команды по баскетболу, бегущие мимо, оглядываются на Тею.
…оказалось, она очень даже способна привлекать излишнее внимание.
Океан или Деградация?
Прекращаю прыгать, как дура, и поднимаю ладонь в ответном жесте, уже крайне изводясь от бурлящих эмоций при виде широкой ухмылки О’Брайена.
Ведь этот раз — особенный. В этот раз я останусь здесь.
Океан. Определенно Океан.