— Эй! Ты… — грозит ему кулаком и выдыхает, опустив руки.
Вот же.
Комната, в которую мать пытается не заходить лишний раз, чтобы не получить сердечный приступ. Она привыкла содержать дом в порядке, устраивая глобальную уборку раз в неделю, кхм, например, сегодня. И еще одна её задача — сделать так, чтобы ни одна живая душа, заглянувшая в их дом, не имела возможности попасть в комнату сына, которую он каким-то образом умудряется за пару суток превратить в нечто… В нечто. Просто. Нечто.
На полках постоянно пылятся медали, в трех имеющихся кубках он складывает бычки от сигарет, кровать вечно в состоянии развала, одеяло порой валяется у стола, когда парень всю ночь проводит у ноутбука. На рабочем столе две или три кружки с кофе. Тарелка из-под чипсов у тумбы, одежда и чистая, и грязная перемешена в шкафу, порой он вешает её на спинку стула. Стена над столом завешена записками, напоминалками, есть несколько фотографий. Стена рядом с кроватью изрисована баллончиком. Ему было девять — и он серьезно получил за это. Конечно, не так сильно, как ему досталось в пятнадцать, когда он сделал первую татуировку.
Парень бросает сумку на пол, двинувшись к столу, чтобы открыть ноутбук и проверить почту. Садится на край стула, сунув ладонь в пачку чипсов, что лежит рядом, и хрумкает, открывая почту. Одно новое сообщение. Дэн и секунды без него прожить не может?
Но нет. Открывает, изучив отправителя сообщения, и им оказывается вовсе не его друг. Брук. Та девушка из группы поддержки. Дилан подносит чипсину к губам, приоткрыв рот, и задумчиво изучает ту часть сообщения, что может прочитать, не открывая его, иначе девушка увидит, что он прочел, а ответа нет. Начнутся вопросы.
«Привет. Слышала, ты будешь в понедельник…» — и всё. Обрыв. Многоточие. Парень вздыхает, намереваясь кликнуть по сообщению, но мнется, продолжая водить курсором вокруг имени девушки. Откашливается, прижав кулак к губам, и хмуро размышляет над дальнейшими действиями, и чем дольше испытывает дискомфорт, тем сильнее злится на себя, в конце концов резким движением закрыв крышку ноутбука.
Сует чипсину в рот, выдвинув ящик стола, в котором начинает возиться ладонью, пока взглядом упирается в стол, зная, что раздражение к себе не приведет его ни к чему толковому, поэтому вовсе оставляет эти мысли.
Не находит.
Опускает внимание на захламленный ящик. Продолжает рыться, но их нет. Сигарет нет. Неужели мать опять забрала? Всё ещё пытается бороться с его зависимостью. Он и сам старается, но, честно, проигрывает.
Ладно, плевать. Главное, чем-то занять себя, чтобы отвлечься от угнетения. Это ловушка, и Дилан делает всё, лишь бы не оказаться в ней вновь.
Подходит к окну, схватив черную гитару Дэна, которую он оставил здесь года три назад, потому что его мать не может стерпеть попытки сына научиться играть. Друг приходит и играет здесь, и иногда Дилан тоже берется немного побренчать. Особенно в такие моменты, когда необходимо отвлечься.
***
Выдергивает. В один момент уши сознание парня реагирует на вибрацию, заставив того вздрогнуть, тем самым вырваться из когтей окутавшего сна, и Дилан разжимает веки, уставившись на мобильник, который оставляет на тумбе перед тем, как прилечь и перевести дух после тренировки, но, по обычаю, засыпает прямо в одежде.
Отрывает голову от подушки, не сразу понимая, что происходит, и приседает на кровати, хорошенько помяв ладонями лицо. Бросает взгляд в сторону окна, заметив, как сильно стемнело, и до него доходит.
Хватает телефон, прочитав на экране номер матери, и моргает, понимая, что теперь ему точно влетит, поэтому откашливается, стараясь избавиться от хрипоты.
И отвечает, прижав телефон к уху:
«Ты чего там застрял?» — тут же слышит голос женщины, которая явно испытывает волнение. Так всегда. Каждый год одно и тоже.
— Что? — задает вопрос, якобы, не понимает, о чем толкует эта женщина, а сам вскакивает с кровати, подскочив к шкафу, дверцы которого раскрывает, начав активно бегать взглядом по полкам.
«Ты уснул», — она догадывается. Ей не нужно обладать сверхспособностями, чтобы раскрыть сына.
— Нет, — он хмурит брови, наигранно сердясь, будто бы его ложно обвиняют. Скидывает несколько вещей с полки, когда вытягивает из-под них белую футболку, бросив её на кровать, принявшись одной рукой снимать черную с себя.
«Так, они приехали, — мать вздыхает в трубку. — Переоденься. И кофту не забудь».
Парень возникает недовольно:
— Жарко, — кидает черную футболку на стул.
«Не моя проблема, — не упускает момента надавить на больное. — Не надо было уродовать себя. Не хочу, чтобы они сочли тебя каким-то неадекватным рокером».
Дилан сжимает телефон между плечом и ухом, взяв в руки белую футболку, и, изогнув брови, смотрит перед собой:
— Ты правда считаешь, что рокеры выглядят так? — и слышит её негодование:
«Ой, всё, отвали, — уже убирает телефон от уха, торопя. — И спускайся», — следуют гудки. Парень бросает мобильный аппарат на кровать, надев футболку. Мятая… Мать его прикончит, но лучше появиться, чем вообще не выйти, верно?
Подходит к столу, откопав на спинке стула серую кофту, которую натягивает, сунув по привычке одну ладонь в карман, в которой обнаруживает пачку сигарет. Правда, пустую.
Покидает комнату, закрыв дверь до щелчка, и шагает к лестнице, улавливая голос матери и уже знакомый — инспектора, а сам мысленно надеется, что в этот раз им дадут не младенца. Хочется, чтобы шутка Дэна про подгузники хотя бы в этом году осталась шуткой.
Спускается, смотря под ноги, и вскидывает голову, устремив внимание на тех, кто стоит в коридоре, не сразу поняв, где ребенок.
И, кажется, его матери стоило предупредить об одном незначительном нюансе.
Дилан тормозит на ступеньках, сунув ладони в карманы кофты, и в первый момент теряет контроль над мускулами лица, выдав что-то между отвращением и искренней растерянностью, когда взглядом натыкается на девушку… Точнее, он не сразу понимает, кто перед ним. А основой неприязни становится, как бы морально отстало это ни прозвучало, внешние данные.
Рядом с инспектором стоит до жути худая девушка, от нездорового вида которой парень в первый момент хочет издать протяжное: «О-у», — но этот звук застревает в глотке. Он вовремя подносит кулак к губам, отвернув голову, скрыв свою реакцию за кашлем, который не привлекает внимания. К счастью.
Бледная кожа. Тонкая. Настолько, что с такого расстояния парень видит голубые вены. Впадины вместо щек. Темные углубления под глазами, а те лишены жизненного блеска. Живой труп. Кажется, О’Брайен испытывает негодование от несдержанной реакции, но ничего не может поделать. Эта девушка даже отдаленно не напоминает здорового человека. Редкие темные волосы, убранные в растрепанный пучок. Еще одна деталь, сразу бросающаяся в глаза — одежда. На ней и майка, и свитер, и куртка сверху. Как она вообще существует в такой жаре? Не местная, что ли?
— Да, это ничего, она всегда так одевается, — кажется, именно это они обсуждают, так как инспектор окидывает вниманием девушку, которой широко улыбается мать Дилана:
— Что ж, думаю, тебе виднее, — не настаивает, чтобы девушка сменила одежду. Если ей так комфортно, то пускай. Этот дом принимал множество детей со странностями.
— Меня зовут Роббин, — протягивает девушке ладонь, но та продолжает скованно смотреть в пол, сжимая рюкзак в руках. Инспектор гладит её по плечу:
— Она смущается, — виновато улыбается. — Привыкнет, верно? — легонько дергает её, на что косо смотрит мать парня, которая оглядывается назад, на Дилана. Тот выдавливает сдержанную улыбку, не дает себе лишней возможности смотреть на девушку. Это ужасно с его стороны, но иначе ему не прекратить обдумывать её нездоровую внешность.
Инспектор поглаживает ладонью спину девушки, делая шаг в сторону: