Ливень, на удивление, уже прекратился. Сквозь прохудившееся одеяло туч выглядывало солнце, щедро одаривая все вокруг живительным теплом. Мириады дождевых капелек, застывших на деревьях и кустарниках, влекомые силой земного притяжения медленно сползали по оконному стеклу, переливались в лучах света, словно невиданной красоты неземные бриллианты. Те же, которым было суждено упасть на дорогу, превращались в грязные ручьи, не вызывающие ничего, кроме досады. Исходный материал один, а результат?
Не так ли и женщины? Изначально каждая из них - дождевая капелька. Чистая и непорочная. Увы, одна попадает в горную реку, пополняя ее кристальные воды; другая - на цветок, позволяя тому расцвести с новой силой; третья - на пересохшие губы путника, утоляя жажду и спасая от смерти; четвертая уходит бесследно в песок или находит вечный покой в затхлой сточной канаве. И все ли возможное делают они, мужчины, чтобы "сточных канав" на земном шаре оставалось как можно меньше?
Ладно, хватит лирики, есть темы посерьезнее и поважнее!
Взять хотя бы следующую: правильно ли он строит свои отношения с женой? Да, они счастливы. Впрочем, так считает он, в этом убеждены окружающие. А что думает по этому поводу Марон? Интересовался ли он хоть когда-нибудь ее мнением на сей счет? Увы, все как бы само собой подразумевалось. Да и неудовольствия их браком она никогда не высказывала.
Но если откровенно, то в последние годы Крид, если и произносил "любимая", то звучало это, скорее, как дежурная фраза. Что-то вроде "Рота, подъем!", не более того.
Целовал ее по возвращению домой и перед отходом ко сну, чего скрывать, тоже больше по привычке, чем из-за переполнявших чувств.
Они оба (оба ли?) словно играют в некую игру, в которой важен не результат, а участие. И, как ему кажется, прекрасно это понимают. А оценивают? С одинаковой ли легкостью? Или Марон с подобным положением вещей внутренне так и не смирилась?
Лишний раз сказать жене ласковое слово он тоже считал излишним: мол, не дети - и так все понятно. Забыл, что женщины любят ушами. Точнее, даже не забыл, а изначально посчитал сей постулат неумной прихотью. Иными словами, мерил супругу на свой аршин, исходя из того, что она - суть его клон. Или, на худой конец, копия. Выполненная талантливым художником.
Безусловно, так проще. Ему. А ей? Ведь, как ни изворачивайся, выходило, что он, Крид, пусть и неосознанно, подавлял индивидуальность самого близкого человека. И если на его "а" звучало ее "б", априори считалось, что ошибается она.
Так настолько ли их семья счастлива?
А если Марон никогда не считала их брак удачным, что мешало ей завести интрижку на стороне? И не правомерно ли в таком случае разделить вину за происшедшее поровну?
Может, ему лучше и честнее поговорить с женой обо всем откровенно? Не может быть, чтобы ее чувства остыли до температуры арктического льда! Просто он себя глупо накручивает.
Крид переступил порог спальни, полный решимости совместными усилиями расставить точки над проклятыми "і". Марон еще не проснулась. А это что?!
На тумбочке лежал… мобильник, хотя он прекрасно помнил, как сунул его в ящик с бельем. Выходит, недавний звонок с плохой слышимостью в машину - от Марон? Чего она хотела? И как смогла так быстро снова уснуть?!
В горле неожиданно пересохло. Он взял тихонечко телефон и ужом выскользнул из спальни: ему уже не хотелось, чтобы супруга в ближайшие полчаса-час поднималась. Не до бесед с нею!
А он тут, как последний романтик, распустил лирические нюни. Начисто запамятовав, что если истину долго отстаивают, вера выпадает в осадок.
Поставив свой сотовый на подзарядку, Крид вознамерился было по определителю исходящих звонков выяснить, когда и кому в последний раз "семафорили" (до чего он опустился!) с телефона супруги. Но его внимание неожиданно привлекло радио. Напряженно вслушивался в слова диктора: "В ближайшие дни правительственная комиссия займется проверкой поступивших в ее распоряжение фактов злоупотреблений в сфере автобизнеса. Если даже незначительная их часть получит подтверждение, на скамью подсудимых сядет рекордное для такого дела количество преступников, в том числе и чиновников высокого ранга. Наша радиостанция получила эксклюзивное право на ведение прямых передач из зала заседаний суда высшей инстанции, где пройдут все процессы. Слушайте нас, и вы всегда будете в курсе последних новостей".
Мысли Крида потекли уже в этом, тоже не очень приятном, направлении. Если верить сообщениям средств массовой информации (а те вряд ли грешили против истины), операция "Антивзятка" никогда бы не достигла такого размаха, не предусмотри ее организаторы "шанса на исправление". Тот, кто сдавал подельщика или взяткополучателя, от наказания освобождался. Более того, получал десятую часть от суммы возвращенных подношений.
А вдруг его партнер уже настучал куда следует (кого интересует, что без взятки в их стране не решишь ни одного вопроса)? Неужели удача отвернулась от него и на бизнесовом фронте?
Впрочем, высокопоставленные моралисты всегда "отыгрываются" на среднестатистических гражданах, к коим Крид относил и себя, в то время как слабых их мораль обогревала, а сильные на нее - плевали. Времена Боливаров прошли: ныне каждый выживает, как может.
"А если этот чертов Боб Сентон - всего лишь хорошо законспирированный агент сил правопорядка, подосланный к жене, дабы, "расколов" ее, получить необходимую информацию о его, Крида, делах?" - подумалось неожиданно. Черт, час от часу не легче!
- …Будь добр, завари кофе и на мою долю, - на пороге, сонно потягиваясь, появилась Марон.
И, увидев в его руке мобилку, удивленно спросила:
- Уже в заботах?
Рассмотрев, что аппарат у мужа не его, изумленно поинтересовалась:
- А зачем тебе понадобилась моя "труба"?
Крид нашелся мгновенно:
- Моя - на подзарядке, а твою пришлось взять сюда, ибо не хотел звонить из спальни, дабы ненароком тебя не разбудить.
- А-а, - протянула Марон. И не замешкалась с очередным вопросом:
- Звонишь кому?
- Да секретарше, хотел напомнить, что она должна отправить машину в аэропорт - встретить нашего представителя из Вилья-Белья.
- Ну, так звони! А потом глотнем кофе. А заодно закончим наш разговор.
- Не стану! Тейда - работник ответственный - не забудет.
- Как хочешь, - пригубила чашку с обжигающим напитком Марон. - Тогда поговорим о твоем обмороке. Для начала.
- Не сейчас, дорогая! Не сейчас!
- Как знаешь, однако мне кажется, тянуть не стоит.
- Обязательно, но через день-два.
- А не лучше ли на день-два отложить все дела? Со здоровьем шутки плохи! Нужно, как я уже говорила, показаться доктору!
- Прости, Марон, но не сегодня!
- В последнее время ты многого, мне сдается, не договариваешь. Что происходит?!
- Поверь, ровным счетом ничего!
- Хотела бы я верить, что это, в самом деле, так… Да не получается…
- Извини!
- Ну что же, выпью пару таблеток снотворного и снова завалюсь спать. Идти сегодня никуда не хочется.
- Я тебя проведу, - Крид такому повороту событий неимоверно обрадовался. Ведь до 17-00 оставалось всего ничего.
Через десяток минут, включив электробритву и автоматически водя ею по лицу, он подчинился воле мозговых извилин. Главная мысль, которая заставляла их пульсировать на грани нервного срыва: что же все-таки происходит?
И что за хитрован прячется В ЦЕНТРЕ зловещей ПАУТИНЫ?
XXVI
Четвёртое апреля, ставшие для него роковыми семнадцать ноль-ноль.
- Крид Пашоат?
- Весь внимание!
- "Международная служба нравственности". Примите…
- Нельзя ли без идиотских формальностей, гром вас там всех разрази?!
- Не положено! - отрезал, как бритвой, невозмутимый собеседник. - Итак, повторяю: примите очередное донесение…
"Попался бы ты мне в руки, зануда проклятый!" - в бессильной ярости скрипнул зубами Крид.