- И надень золотую брошку, которую тебе подарили родители твоего отца на шестнадцатилетние, - поспешила добавить и свое нравоучение тетя Тэрри.
Элин скривила губы. Ей никогда не нравилась эта драгоценная вещица. Она боялась с детства пчел, и родители ее отца прекрасно об этом знали, так почему же им не пришло ничего лучшего в голову, как подарить брошь в виде этой ужасной твари? Ей ничего не оставалось делать, как только открыть сумочку и достать оттуда украшение. Мать поспешила сама пристроить ее к вороту платья дочери.
- Вот, - коротко взглянув на брошь, обронила Нэлл Фол Риф Томин. - Родители твоего отца будут рады увидеть тебя с ней. И, ради Океана Надежд, постарайся быть с ними более чуткой, чем обычно. И отвечай не столь вяло на их вопросы.
- Я бы с радостью, да только сильно устаешь отвечать на одни и те же вопросы каждый раз.
- Эллин Присцылла Корнуолл Фол Риф Томин как вы смеете дерзить матери?! – воскликнула тетя Тэрри.
- Простите, матушка.
«Ах, если бы на поезд напали разбойники» добавила про себя Эллин. «Они бы похитили меня, чему я бы была несказанно рада». Эллин не раз встречалась в газетах с новостями, об очередном набеге на пассажирские поезда, не говоря уже о дилижансах, а посему такой поворот событий мог быть вполне возможен. Ну а пока оставалось только мечтать об этом и вслушиваться в стук колес поезда.
Спустя пять минут матери Эллин и ее тетке, захотелось отлучиться в туалет. Данное свободное от их гнета время Эллин решила потратить на чтение небольшого томика стихов своего любимого поэта Роберта Мас Вин Дрейка. Нэлл Томин не нравилось увлечение дочери этим поэтом. Она называла его не иначе как «грубым неотесанным мужланом», и все по той причине, что Дрейк в основном писал об ужасах войны и про суровую мужскую дружбу на поле боя. Эллин же нравился его стиль письма и те описания, что он использовал в свих творениях, мастерски подбирая нужные слова в том или ином контексте, отчего предложения словно скользили по ее языку, превращаясь в нечто объемное и прекрасное. Она восхищалась его талантом все больше каждый раз, стоило ее матери проворчать нечто плохое в адрес Дрейка.
Она часто представляла себе, как в жизни выглядел Роберт Мас Вин Дрейк. И ее воображение рисовало статного и сильного мужчину не больше сорока лет. Его лицо, скорее всего, было загорелым от палящих лучей и порывистых ветров тех мест, где он побывал. Под глазами у него должны были быть морщины, которые не старили его, а придавали больше мужества. Наверняка его щеку изуродовал шрам, который он приобрел в одном из боев, которых в его жизни было без сомнений великое множество. И конечно, несмотря на высказывания ее матери, он обладал прекрасными манерами и владел землями, объехать которые и за два дня было невозможно.
Эллин открыла томик стихов на своем любимом произведении, которое называлось «Усталый странник». И стоило ей начать читать стих, как все вокруг растворилось в тумане, а богатое воображение перенесло ее на страницы книги, как всегда это бывало, стоило ей только прочесть в уме первые строчки стихотворения.
Гонимый ветром лист осенний летел за мною по пятам,
Пылая ярче крови алой, стекавшей по моим рукам.
Опередив меня, он скрылся в тягучей гари черной тьмы
В которой я на свет родился, под вопли стонущей войны.
Враги кривили рты в гримасах, и пили жадно боль мою
Когда стоял я на коленях, не веря ворона вранью,
Что мне придется здесь остаться, забывший лица всех, кого
Знавал я в прошлой своей жизни, и не осталось ничего,
Что я хотел бы вновь увидеть, пред тем как Стикс свое возьмет
И сердце перестанет биться и друг погибший позовет.
Он позовет, и я откликнусь, в этом сомнений точно нет.
Но, прежде чем я с ним увижусь, дам не ему – себе обет,
Моя рука в пыли кровавой поднимет молот боевой
И за моей спиной усталой раздастся клич и снова в бой
Я поведу тех, кто остался лишь призраком в дыму огня
В последний путь геройской славы, победы жар в душе храня.
Падут враги, падет их знамя, падет их дух во славу мне
И имена гостей Харона напишем кровью на стене
Тех крепостей, что мне виднелись в тревожных снах и наяву
Где поселится вольный ветер, когда в врата я постучу.
Без жалости и сожаленья я отомщу моим врагам
И крики их будут наградой, давно обещанной друзьям.
Остынет бой, но ненадолго, я через Стикс построю мост
- «И раны наши исцелит лишь пыль веков в сиянье звезд».
Эллин Томин вздрогнула. Она настолько зачиталась произведением, что даже не заметила присутствие кого-то постороннего.